Оба начинаем смеяться и содрогаться от неконтролируемого приступа смеха.

— Дядя Олег, можете нести коробочку из кармана своего пальто. Я согласна выйти за тебя. Не надо на меня так смотреть, я нашла ее чисто случайно. Сначала подумала, что ты сволочь такая меня жалеешь, а потом посмотрела на чек. И купил ты мне его до разговора с Наташей, а заказал и того раньше. Такую гравировку с инициалами делают не за пять минут.

— Офигеть, ты и гравировку рассмотрела? — интересуется Олег.

— А то. Давай неси уже. Говорят, новый год надо встречать в чем-то новом, думаю эта обновка будет в самый раз, — уже сдерживая смех, вполне серьезно произношу я.

Вместо возмущений или разглагольствований, Олег встает с пола и в чем мать родила идет в прихожую, сверкая идеальной задницей. Присаживаюсь на ковер, подтягивая ноги к груди. И вот так, абсолютно голой, дожидаюсь своего кольценосца, который не заставил себя долго ждать.

— Значит согласна выйти за меня замуж? — присаживаясь около меня, вновь интересуется Олег. По глазам вижу-не верит.

— Согласна, но поженимся мы не завтра. Осенью.

— Ловлю на слове, — с улыбкой произносит Олег, надевая кольцо на безымянный палец левой руки.

— Двойной кайф. Сегодня просто день оргазмов! — выпаливаю я, любуюсь кольцом.

— И не говори, впереди еще тот оргазм-ставить и наряжать елку.

— Ну главное двор мы украсили и оленей поставили.

— Ну, олени это святое. Ты, кстати, мне волосы выдрала на голове липкими от ели руками.

— Ну прости, считай, что это шугаринг волосистой части головы. А хочешь я тебе еще и шугаринг груди устрою? — не сдерживая смеха произношу я.

— Пожалуй, я воздержусь.

— Ну как знаешь.

— Знаю. Нам надо в душ, — подхватывая меня на руки констатирует Олег.

— Как скажешь.

Новый год мы отпраздновали впервые только вдвоем и, как ни странно, нам никто не помешал. Ни первого января, ни даже второго. Идеальные праздники, для неидеальных людей. И на мою улицу пришел долгожданный грузовик с приличным куском счастья. Моего личного счастья.

Справив новый год загородом, вечером третьего января мы вернулись домой. Несмотря на то, что неутешительные прогнозы с нашим проектом полностью сбылись, мое настроение ничуть не испортилось, наоборот.

Смотрю на Вику в белой шелковой сорочке и мысленно исхожу слюной. Когда она успела стать не только манипулятором, но и ловкой обольстительницей? Ложусь на кровать, кладу руки под голову и начинаю за ней наблюдать. Сидит в пол оборота, оголив бедро и медленно проводит расческой по волосам. И ведь движения такие отточенные, знает, что я за ней наблюдаю и ничуть не скрывает этого, а только подчеркивает, подмигивая мне в зеркало. С ума сойти, моими же козырями кроет.

— Мне кажется, ты уже достигла того, что хотела. Можешь идти в кроватку.

— А чего я достигла? — откладывая расческу в сторону, делая удивленный вид интересуется Вика.

— А ты совсем не догадываешься?

— Совсем, — с улыбкой произносит Вика, вставая со стула.

Подходит к кровати, садится на колени и начинает неуклюже ползти ко мне.

— Это было не секси, да, Самарский?

— Неа. Вообще не секси. Даже прибор малость забарахлил.

— Даже так? — наигранно удивляется, потупив взгляд вниз.

— Точно тебе говорю.

— Сейчас мы договоримся с твоим прибором, — еле сдерживая смех произносит Вика, садясь на меня верхом.

Задирает мою футболку вверх и начинает меня гладить. Целует сначала в губы, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Потом резко останавливается и смотрит на меня с улыбкой, качая головой.

— Шиш тебе, только после свадьбы, — заливаясь смехом произносит Вика.

Подминаю ее под себя, скрепляя руки над головой и медленно наклоняясь к ней шепчу на ухо.

— Уверена?

— Абсо…лютно. Это кто в домофон звонит?

— Я все же не экстрасенс, — слезаю с кровати и иду к входной двери.

— Кто?

— Конь в пальто, — слышу негромкий смех Максима. — А я и вправду в пальто. Открывай, Самарский. Я с подарком, хотя уже нет.

Открываю дверь, а у самого стояк в трусах. Зашибись. Ну вовремя, блин!

— Ошиблись?

— Нет, не ошиблись, это твой брат приперся пьяным, поди горе заливает от потерянных денег. Вот сейчас не лучшее время тебе здесь показываться. Иди в спальню.

— Я нема как рыбка.

Надеваю штаны, накидывая на ходу рубашку и открываю дверь Островскому. Стоит с опухшим лицом и кровавой рукой. Приплыли…

— Да уж. Ты что подрался?

— Нет, еб*улся на лестнице и вискарь разбил. Надеюсь, у тебя есть что-нибудь выпить?

— Иди сюда, — хватаю его за здоровую руку и затягиваю в прихожую. — Ну и на хера ты так надрался?! Ты на машине?

— Да, — стягиваю с Островского пальто, но тот сопротивляется. — Прекрати, я сам.

— Максим, что ты вообще творишь?! Мы же уже сотни раз обсуждали, что это все поправимо! Подумаешь, деньги потеряли, не нищие же! Что ты как сопля расклеился?! Иди в ванную и промой ладонь. Очнись ты уже!

Пока Макс промывает руку, убираю в гостиной бокалы и направляюсь в ванную. Максим сидит на бортике ванны с перебинтованной полотенцем рукой. Сколько же ты выжрал?

— Пойдем, обработаем тебе руку. Хватит уже сопли на кулак наматывать.

— Давай здесь, там еще пол заляпаю. Кровь не останавливается, видимо кусок стекла был большой.

Иду на кухню за перекисью и антисептиком и возвращаюсь к Максу.

— Не пойму, мы уже несколько раз это проговаривали, вчера мне казалось, что эту новость ты принял вполне себе нормально, сейчас что случилось?

— Ай! Перекись на открытую рану?! Это такой я тебе друг?!

— Лучше замолкни, — продолжаю обрабатывать ему руку.

— Ты удивишься, но я впервые совсем не переживаю по поводу потерянных денег. Нет, хреново, конечно, но жить можно.

— Тогда чего не просыхаешь? Это перебор, Островский, понимаешь? Перебор.

— Понимаю, а поделать ничего не могу. Наташа ушла от меня первого января, оставив записку, пока я спал. Сука, записку! Представляешь? Записку!

— Ясно. А ты вместо того, чтобы лично сказать ей какая она сука, вливаешь в себя бухло и продолжаешь себя жалеть. Ну-ну, молодцы, два дебила-это сила, одна оставляет записку, гордо подняв голову, другой сопли наматывает на кулак.

— Я не понял, это ты сейчас на чьей стороне?