«Найди бабушку,– сказала себе Натали, осторожно делая первый шаг.– Вот и всё. Найди бабушку и…» Она снова забыла, что это другая бабушка. Бабушка другой Натали. Потому что, продолжая спускаться навстречу сияющей болтливой толпе, напоминающей ей клубок змей – не важно, сколько фраков и вечерних платьев мелькало вокруг,– Натали представляла, как настоящая бабушка обнимает её и ласково шепчет: «Это не твоя забота, я не дам тебя в обиду, что бы там ни было». Она всегда так делала, когда родители ссорились.

Но пропавшая в этом ужасном мире мама была заботой Натали. И её заботой и виной было то, что миссис Грейстоун иДжо собирались выставить в клетке на всеобщее обозрение. И… ликвидировать?

Натали сглотнула. Она прожила целый год, непрерывно мечтая, чтобы бабушка вернулась. Натали ни на минуту не усомнилась, что так было бы лучше. Но даже если бы бабушка воскресла и явилась сюда, она бы ничего не смогла сделать. Наверное, фантазии, которые утешают маленьких детей, перестают работать, когда человек немного подрастает. Наверное, тринадцать лет – тот возраст, когда начинаешь полагаться только на себя.

«Но я не одна. Я могу положиться и на Грейстоунов, и на другую Натали».

Но удастся ли им, даже совместными усилиями, то, что они задумали? Смогут ли они спасти своих мам иДжо и вместе убраться из этого ужасного мира?

Достигнув последней ступеньки, Натали немного помедлила и сделала вид, что опирается на перила. Она почувствовала, как от движения волос шевельнулись два наушника. Один крошечный беспроводной микрофон лежал уЧеза в кармане рубашки, а второй другая Натали приклеила скотчем за корсаж. Свой микрофон Натали прикрепила точно так же. (Она удивилась, что у другой Натали оказались два одинаковых праздничных костюма – но та распахнула гардероб в соседней комнате и продемонстрировала десятки оранжевых платьев.)

Но в наушниках стояла тишина, так что, может быть, они зря старались.

–Приём?– шепнула Натали, наклонив голову, чтобы никто из гостей не подумал, что она разговаривает сама с собой.– Я внизу. Пока ни с кем не буду общаться.

–Поняла,– шёпотом ответила другая Натали.

Они условились, что Натали явится на вечеринку первой. В«штаб-квартиру», как другая Натали назвала преображённый подвал, который теперь превратился в многоярусное помещение под стеклянным потолком. Сама она должна была прийти чуть позже и оставаться на первом этаже, не спускаясь ниже. Они подумали: если кто-нибудь и удивится, что дважды видел одну и ту же девочку, другая Натали лучше сумеет выкрутиться.

Другая Натали должна была наблюдать за своими родителями – хотя она почти не надеялась, что сумеет от них чего-нибудь добиться.

–Мы тоже не будем много говорить,– послышался голос Чеза, ещё тише.

Но отчего-то, услышав его, Натали приободрилась, подняла голову и посмотрела на праздничную толпу.

–О-о, это модная причёска?– с интересом спросил кто-то слева.– Один из тех фасонов, которые тут же разойдутся только потому, что это придумала ты?

Если бы кто-нибудь из друзей Натали задал этот вопрос в привычном мире, они оба надорвали бы животики от смеха. Причёска у неё была ужасная. Поскольку нужно было скрыть наушники – и изобразить нечто одинаковое, несмотря на то что Натали не успела вымыть голову,– пришлось собрать волосы в строгий пучок. Обе сошлись на том, что причёска получилась в самый раз «для девушки восемнадцатого века, которая хочет быть монахиней и думает, что грешно показывать уши». Это Натали договаривала фразы другой Натали или наоборот?

Она повернулась налево и увидела девочку. Это не был двойник кого-то из подруг Натали, но отчего-то вздёрнутый нос девочки, её ледяные глаза и вкрадчивый голос показались знакомыми.

«Ах да. Я видела её на плакате в комнате другой Натали».

Девчонка, несомненно, втайне смеялась над ней. Натали ослепительно улыбнулась и сделала вид, будто поверила в искренность комплимента.

–Спасибо! Правда, я не уверена, что эта причёска приживётся – чтобы пучок держался, нужны густые волосы, и не к каждой форме лица пойдёт.

Девочка вздрогнула и поднесла руку к голове, словно пытаясь скрыть свои редкие светлые волосы.

Натали представила, как её бабушка переворачивается в гробу. Она буквально слышала её голос: «Никогда не смейся над чужой внешностью. Особенно если человек не властен её изменить».

Натали хотела возразить этому воображаемому голосу: «Но, бабушка, ты даже не представляешь, что тут за мир. Я защищаюсь, как могу. И я не хочу, чтобы эта девчонка задала какой-нибудь вопрос, на который я не знаю ответа. Тогда она поймёт, что я не отсюда».

Отчего в этом мире все становились злыми? Даже Натали.

Она вздохнула и произнесла уже любезнее:

–Составишь мне компанию? Я умираю от голода, а там внизу, кажется, еда.

–Пойти с тобой? Конечно!– с восторгом ответила девочка. Словно ей очень хотелось, чтобы Натали её позвала. Она придвинулась ближе и шёпотом спросила:– А почему твои родители перенесли вечеринку? Мама говорит, это доказывает, какие они влиятельные – могут сделать так, чтобы все явились в вечерних платьях на обед, получив предупреждение за час до начала.

Она смеялась над родителями другой Натали или искренне восхищалась ими? Трудно сказать.

–Ну, видишь ли, мои родители любят сюрпризы,– ответила Натали, сверкнув ещё одной фальшивой улыбкой.– Она повернулась и сделала вид, что всматривается в толпу:– Это, кажется, кто-то знакомый?– Натали надеялась, что другая Натали поймёт намёк и скажет ей что-нибудь полезное об этой девочке.

–Лана Девинс,– послышалось в левом наушнике.– Хочет быть моей лучшей подружкой, но я уверена, что втайне она меня ненавидит. Отделайся от неё поскорее.

Тем временем Лана тоже повернулась и спросила:

–Где?

–А, просто показалось,– ответила Натали, пожав плечами.– Кстати, ты не видела мою бабушку?

–Ой, да кого интересуют бабушки!– усмехнулась Лана.

«Теперь ты для меня официально пустое место»,– подумала Натали. Но пока они спускались по лестнице в подвал, она продолжала улыбаться, кивать гостям и при каждой возможности озираться по сторонам, пытаясь разглядеть пожилую женщину в оранжевом платье.

Другой бабушки нигде не было видно. Зато вокруг толпилось множество других женщин в оранжевых платьях разных оттенков – от палевого и соломенного до вырвиглаз морковного. Кто явился не в оранжевом, щеголял в синем.

–Жаль, что я не надела зелёное, просто по приколу,– пробормотала Натали.

Эти слова предназначались только для другой Натали иЧеза, но Лана ахнула.

–Натали!– воскликнула она, и на её лице отразился ужас.– Я знаю, ты считаешь, что тебе ничего не грозит, потому что твоя мама судья Моралес, а папа мэр, но не шути так! Принадлежать к партии… ты же знаешь, что это типа священно!