Мы с дедушкой переглянулись.

— Я и сам знаю, — продолжил Ураган. — Старинная кукла, наследие вашей семьи. Но что же случилось в квартире? Еще один очень интересный факт. Представьте себе, Трушкин умер не от удара о землю. К этому времени, как установила экспертиза, он был уже мертв. У здорового молодого мужика вдруг отказало сердце. Мистика?

— Бывает, — хрипло проговорил дед, глядя в свою тарелку. Его лицо было белее фарфора.

— Ну ладно, — кивнул Ветров, явно заметивший и мою, и дедушкину реакцию, — оставим эту историю, так сказать, за недостатком улик. Зато у нас остается другая — с негодяем-иностранцем. Случай не мистический, но это ничего, материал все равно интересный. Да, — он многозначительно посмотрел на дедушку, — я солью его в прессу. Вы же понимаете, это мой хлеб.

— Понимаю. Я благодарен за все, что вы сделали, — проговорил дедушка сухо. — Не ожидал такого от журналиста.

— Ну что вы! — Ураган засмеялся и с явным удовольствием отпил кофе из чашки, принесенной официанткой. — Мы же продажная братия. Вот я сразу рассчитывал, что нарою что-то интересное и продам желтой прессе. «Похищение русской девушки»… «Немцы похищают девушек, чтобы сдать их в психиатрическую лечебницу»… Как вам заголовки?

Костя поморщился и отодвинул свою чашку кофе.

— Послушай, — он наклонился через столик к журналисту. — Не нужно спектаклей.

— Да ладно! — Алексей отломил кусочек от булочки, сунул в рот и с удовольствием прожевал. — С чего ты решил, будто я ангел? Конечно, что-то ангельское во мне есть… Но надо и о себе думать. Единственное, что я могу для вас сделать, — посоветовать уехать на время куда-нибудь в приятное тихое место. Отсидеться там, отдохнуть от впечатлений… гмм… загранпоездки. Недели три — и об этом случае просто забудут. Новости у нас сменяются быстро.

— Спасибо, мы воспользуемся этим советом, — кивнул дедушка.

— И все-таки ты помогал нам не только ради материала, — продолжал настаивать Костя. — Я общался с тобой все эти дни и вижу, что это так.

— Сдаюсь! — Алексей насмешливо поднял руки. — Ты меня разоблачил. На самом деле я — ангел. Был послан небесной канцелярией для спасения попавших в беду девиц и напоминания, что сколько произвола ни творись, а сорок пятый год настанет.

— Вот трепач! — буркнул под нос дедушка и махнул рукой. А я вдруг поняла, что он совсем не сердится. Странно, обычно дед недолюбливает прессу.

— Ладно, — Ветров прекратил кривляться, а я заметила, что у него усталое лицо. — У меня имелись кое-какие свои причины помочь. Они связаны не с вами, только со мной. Я помог бы вам так или иначе, но, простите, продажу материалов не отменю. Так что последний мой совет — переждите где-нибудь шумиху.

— Мы уедем на время из Москвы, — твердо пообещал дед.

А Константин смотрел на меня, словно хотел что-то сказать, но не решался.

После завтрака мы отправились в полицию дать показания и забрать мои документы. Но в отделении нас ждала совершенно ошеломляющая новость — Ник был убит. Его тело обнаружили рано утром под окном его дома.

Это сообщение совершенно выбило меня из колеи. Как такое вообще возможно?

— Где вы были в промежутке с четырех до семи?

Я вздрогнула, осознав, что вопрос, озвученный переводчиком, обращен именно ко мне.

Примерно в это время я была у Ника… Или не была?

— Моя внучка находилась в гостинице. Мы спали в одном номере — второго не нашлось, — отрезал дед, настоявший на своем присутствии. В полиции и не сопротивлялись, учитывая ситуацию.

— Вы подпишетесь под этими показаниями?

— Разумеется! — дедушка Боря посмотрел на офицера полиции примерно так, как, должно быть, его отец смотрел на немцев. — Я ночевал в одной комнате с внучкой и могу засвидетельствовать, что она спала. Или, может быть, вы хотите выдвинуть какие-то обвинения?

— Мы снимаем свидетельские показания.

— Вот и не забудьте внести в свой протокол, или как там у вас это называется, то, что моя внучка два дня насильно удерживалась в психиатрическом заведении без всяких на то оснований и совершенно истощена и морально, и физически. Посмотрите на нее! — дедушка горячился все больше, даже дыхание сбилось, а я серьезно испугалась за него. Нельзя так волноваться после только что пережитого приступа.

— Пожалуйста, оставьте в покое моего дедушку, — произнесла я твердо. Вся рефлексия развеялась без следа, гораздо больше меня сейчас волновало здоровье деда Бори. — Он только вчера вышел из больницы, ему нельзя волноваться.

— Глупости! — рубанул рукой дед. — Скажешь тоже, будто я какой-то сахарный! Нет уж, если они будут на тебя бочки катить, я этого не позволю!

Его губы стали совершенно синюшными, и я поспешно помогла ему вытащить из кармана пиджака блистер с лекарствами.

Полицейский офицер, похоже, и сам осознал, что перегнул палку, а потому извинился и пообещал держать нас в курсе дела.

— Еще одно, — вспомнила я перед уходом. — Я хочу забрать свою куклу. Она осталась у Ника… То есть… там, где он живет. Это старинная кукла.

— Я выясню, — кивнул офицер.

Наши спутники поджидали нас у дверей кабинета и тут же накинулись с вопросами, но я живо заставила их замолчать. Прежде всего нужно было вывести дедушку на воздух.

Выйдя из уютного чистенького здания полиции, дедушка тяжело опустился на лавочку, а я присела перед ним на корточки.

— Тебе плохо? — тихо спросила я.

Он медленно покачал головой.

— Запомни, — сказал он, — я буду защищать тебя во что бы то ни стало. В любом случае.

— Я знаю, — отозвалась я, сжимая его руку.

Пыльные пионы, росшие по бокам скамейки, кивали на ветру тяжелыми головками, словно подтверждая дедушкины слова.

— Только я очень надеюсь, что эта чертова кукла пропала, — добавил он тише. — Не проси ее обратно, от нее только горе и неприятности.

Я заметила, как стоящий вроде бы на деликатном расстоянии Алексей напрягся, словно боевой конь, услышавший звуки полковой трубы, и снова сжала дедушкину руку, призывая его к молчанию. Он меня понял. Это наше семейное дело, и оно вовсе не для прессы.

Еще два дня прошли словно в тумане. Мы посетили магазин и приобрели для меня одежду, даже с запасом, гуляли по городу, стараясь больше времени проводить на открытом воздухе. Особенно полюбился Английский сад, такой умиротворяющий, словно сам его воздух был целебным.

Прошлое отступало и больше не пугало меня своей мрачной тенью. Конечно, я думала о странной смерти Ника и о том сне, когда приехала к нему ночью на такси, а он сказал, что моя семья отняла у него все и он никогда не любил меня, подчиняясь только корысти и желанию мести.

Правда ли это? Вполне может быть, что и правда. Куклу прадедушка привез с войны. Но разве Гретхен… или Моника, как назвал ее тогда Ник, настолько уникальна, чтобы являться последним достоянием семьи? Как ни странно, после той ночи я больше не слышала ее голос.