позднее, когда Джулия продолжала давать Эмме грудь, он твердил, что другим женщинам покажется диким, что она до сих пор кормит грудью.

Нет, теперь это не просто жалость, это злоба. Да, на Маршалла в том числе, но прежде всего на себя. Насколько нужно быть глупой? Как она вообще позволила растащить себя по кусочкам? Таким ничтожно маленьким, что даже не сознавала этого, пока не осталась одна оболочка. И вот Джулия встретила другую его жертву, юную девушку с невероятно ярким будущим, которая теперь смотрит на нее с ужасом в глазах. Усталым, сломленным взглядом.

– Ох, Сана. – Джулия тянется и берет Сану за руку. Сана вздрагивает, но руку не отдергивает. – Мне жаль, что он так обошелся с тобой. Не знаю, есть ли среди картин, которые Оливер обнаружил в квартире Маршалла, твои работы, но ты можешь спокойно поискать. И конечно, эти… NFT? Да, они тоже твои. Я не очень понимаю, как это работает, но это все твое. Я узнаю, как вернуть тебе права на них. – Она качает головой. – Чтобы ты знала, я тебя не подозревала, но Вера все твердила, что кто-то из нас убийца, и честно, я не знала, что думать. Ну, теперь-то мы знаем, что ни ты, ни я не убивали Маршалла, но тогда кто? Думаешь, это и впрямь был несчастный случай?

– Не знаю. Из того, что я знаю про Маршалла, думаю, он многим перешел дорогу.

Джулия кивает.

– Да. И кто-то из них мог…

Слова замирают в воздухе, и мгновение Джулия с Саной смотрят перед собой, поглощенные собственным мыслями.

– А еще этот погром в магазине Веры… Вряд ли это совпадение, – продолжает Джулия. – Ох! Так ты поэтому не хотела, чтобы Вера звонила в полицию?

– Мне жаль, – говорит Сана надломленным голосом. – Да, я не хотела разговаривать с копами и… ну, я просто не знаю, как бы они отреагировали. В конце концов, я напала на него, расцарапала ему лицо. Не знаю, как долго ДНК остается под ногтями, и… я испугалась. Мне жаль.

– Понимаю, – говорит Джулия, и это, как ни странно, правда. Ну, может, она не вполне понимает, но совершенно точно может посочувствовать. А еще она нутром чувствует, что Сана не убивала Маршалла.

В глазах Саны блестят слезы.

– И прости, что морочила тебе голову этим подкастом. Просто…

– Все в порядке, – быстро говорит Джулия. – Я тебя не виню.

– А я виню, – Вера выглядывает из кухни. – Лгать плохо. – И втягивает голову обратно.

Пару секунд Джулия и Сана смотрят на кухонную дверь, а потом не сдерживаются и ухмыляются.

– Как думаешь, она давно слушает? – спрашивает шепотом Сана.

– От самого начала, я уверена. – Джулия сжимает ее руку. – И ты меня прости, это из-за моего мужа ты не можешь вернуться к своему любимому делу.

Сана покусывает нижнюю губу.

– Нужно двигаться дальше, верно?

– Нет. Ну, то есть, да, это было бы идеально, но Маршалл вроде как сломил тебя. – Джулия делает глубокий вдох. – Когда-то я мечтала стать фотографом, и Маршалл… боже, я даже не понимаю, как ему это удавалось. Он как-то убедил меня, что это всего лишь детская мечта, этим не заработать на жизнь, и это должно остаться моим хобби. Я согласилась, но потом он сказал, что мое хобби слишком дорого обходится, отнимает много времени и так далее. В итоге я совсем забросила фотографию и много лет ничего не снимала, если не считать портретов Эммы. – Джулия недоуменно качает головой. – И вот сегодня я впервые за долгие годы фотографировала кого-то еще, кроме дочери.

Сана вскидывает брови.

– О, класс! Кого фотографировала?

– Какая-то блогерша из «ТикТока». Кажется, Кэсси… Рэд?

– Боже, Кэсси Рэд! – взвизгивает Сана. – Я на нее подписана! Да, она пока не рвет Интернет, но у нее все впереди, я уверена. Мне нравятся ее ролики. Поверить не могу, что ты ее фотографировала! Как это было?

– Очешуительно.

Слова слетают с языка прежде, чем Джулия успевает что-либо сообразить, и Сана хихикает. Джулия тоже смеется, а потом достает камеру из сумки и показывает Сане фотографии, и каждый снимок зарабатывает от девушки восхищенный возглас. Когда Вера сообщает, что ужин готов, Джулия и Сана, не прекращая болтать, перемещаются в столовую, где их ждет очередной праздник живота от Веры.

Вера указывает на разнообразные клецки.

– Клецки со свининой и чесноком, клецки с крабом и жареной свининой, суп с клецками и сычуаньским цыпленком. А это кисло-сладкая рыба, печеная утка и шпинат с яйцами трех видов. – Она кивает на Эмму, уже восседающую на своем стульчике. – И помогает мне во всем мой су-шеф.

Эмма гордо кивает, и Джулия наклоняется к ней поцеловать в лоб.

– Ты мое чудо, – шепчет она Эмме. Потом садится на свое место и поглаживает живот. – Боже мой, Вера, я набрала пять фунтов с тех пор, как вы заехали к нам.

– Да, теперь у тебя здоровый вид. Сана, сядь, – распоряжается Вера.

Сана послушно садится, и Вера принимается накладывать еду ей на тарелку.

– Хватит, это слишком, – протестует Сана.

Но Вера не обращает внимания, и вскоре на тарелке Саны не остается свободного места. Затем Вера переключает внимание на Эмму и накладывает ей кусочки рыбы.

– Ты должна есть рыбу, – говорит Вера. – Рыба полезна для мозгов. Ты же хочешь быть умной, да?

– Да! – отвечает Эмма и отправляет в рот кусок рыбы.

Джулия уже спокойно смотрит, как Эмма ест любую еду, но зрелище по-прежнему завораживает. Каким-то непостижимым образом Вере удалось отвадить Эмму от ее привычной вредной пищи. Джулия с любовью поглядывает на Веру и пытается осознать, как ей посчастливилось, что эта женщина оказалась в ее доме.

Конечно, потом она понимает, что Вера оказалась у них только потому, что у Джулии умер муж. Да, смерть Маршалла стала потрясением для нее, но какая-то часть благодарна за то, что эта трагедия привела к такому благу. Сана рассказала, как они с Оливером и Рики наводили порядок в магазине Веры. И это напомнило, что Вера здесь на время, отчего на душе стало тоскливо. Джулия лишь надеется, что ее жизнь не расклеится вновь после того, как Вера переедет к себе.

Блокнот Веры

Подозреваемый: Сана

Сана утверждает, что не убивать Маршалла. Думаю, она говорит правду. У меня хороший нюх на вранье, а у Саны ужасно получается врать, потому что она дергается и ерзает каждый раз, когда это делает.

Что ж, одним подозреваемым меньше, и остается только трое! Надо признаться, жить в одном доме с подозреваемым не совсем честно,