я тут же гоню их прочь. Сейчас уже поздно об этом думать. Мой взгляд впивается в ледяную равнину и растущую на глазах грозную лавину конницы. Литовская пехота значительно отстает, и все мое внимание приковано к несущейся бронированной лаве. Это элитная конница Товтивила, и она сейчас максимальная угроза. Она пойдет напролом, и необходимо во чтобы то ни стало сбить набранную этой массой инерцию.

Топот тысяч копыт сотрясает землю, растут на глазах грозные всадники, а мой взгляд вцепился в небольшой сугробик с воткнутой в него еловой разлапистой веткой. Это вешка отмечает ровно шестьсот шагов.

Мгновения стучат у меня в висках в унисон с грохотом копыт, напряжение сводит сжатые скулы, но я жду. Еще секунда, еще, и вот вздыбленные копыта мощного литовского жеребца разносят сугроб в пыль, падает в снег веха, а я ору что есть мочи.

— Огонь!

Вспыхивает фитиль, заряжающие отбегают в стороны, и из сопла словно проснувшийся дракон вырывается пламя.

Раз, два…! Зачем-то отсчитываю, затаив дыхание, и наконец вздох облегчения! Как бы нехотя, ракета срывается с направляющей и разгоняясь уходит в небо, оставляя дымный извилистый след. Ту же вслед за ней срываются со станов вторая и третья. Все вокруг заполняется клубами дыма и кислым запахом пороха. Ни хрена не видно, и я мечусь по берегу, пытаясь хоть что-то разглядеть в разрывах вонючего серого облака.

Крою себя матом за непредусмотрительность, и тут будто услышав меня, порыв ветра прибивает дымную пелену, открывая мне вид на ледовую равнину.

Как раз вовремя! Над передней линией литовской конницы грохочут разрывы. Падают всадники, летят через голову кони! Разрывается монолитная стена, и рушится вся оточенная атака левого фланга.

Отсюда сверху мне видно, как часть литовской конницы, почти остановившись, обтекает три черно-кровавых пятна из неподвижно лежащих людей, пороховой гари и павших лошадей.

Услышав разрывы, жемайтская пехота тоже притормозила, но яростный рев командиров заставил ее вновь рвануться вперед. Эта заминка почти выровняла линию атаки левого крыла с центром, а не заметившая этого конница Эдивида на другом фланге вырвалась вперед.

Длинные литовские копья нацелились на плотные шеренги владимирских ополченцев, и те, закрывшись щитами, приготовились принять удар, но тут заработали баллисты. Пятнадцать орудий одновременно выкинули пятикилограммовые снаряды с зажигательной смесью. Там командую уже не я, а мой первый артиллерийский полковник Сема Греча. Прозванный так за неуемную любовь к гречневой каше, этот мужик имеет просто орлиный глазомер и знает каждую из своих машин лучше, чем самого себя.

Его снаряды ложатся точно в кавалерийскую лаву, практически останавливая атаку в пятидесяти шагах от линии пехоты. Сполохи пламени с густыми столбами черного дыма окутывают наш левый фланг, скрывая от меня все, что там происходит.

Это конечно минус, но и без этого как минимум на ближайшие полчаса от меня уже ничего не зависит. Битва началась, и все что можно было сделать я уже сделал! Теперь остается только уповать на стойкость и выучку бойцов, да на Божью милость!

Словно в подтверждение моей мысли застучали отбойники баллист на правом фланге. По высокой траектории, оставляя еле заметный дымный хвостик, полетели снаряды, и… Пух! Пух! Пух! Как игрушечные, захлопали разрывы. В грохоте несущейся кавалерии их практически не слышно, но вспышки пламени отмечают каждый упавший заряд, а густой черный дым растекается дополнительным доказательством.

Вырвавшиеся из этого ада всадники сразу же попадают под обстрел арбалетчиков. Ошарашенные и наглотавшиеся едкого дыма, литовцы не сразу соображают в чем дело, и арбалетные болты буквально сносят прорвавшихся сквозь дымовую завесу «счастливчиков».

Задние ряды полностью останавливаются, не решаясь лезть сквозь черные клубы дыма и языки пламени. Часть их них, меняя направление, пытаются обойти огонь, а другие столпившись просто ждут, когда черная пелена рассеется, представляя для моих стрелков почти идеальную мишень.

В этот момент на линию поражения уже выкатилась пехота, и ее тут же накрыла центральная батарея баллист. Первый же выстрел отрезал огненно-дымовой полосой две первые шеренги от остальных, но они продолжают бежать, как одержимые. Тут в дело вступают арбалетчики, и дождь стрел накрывает прорвавшихся жемайтов. Обстрел изрядно прореживает их ряды, но не останавливает, они с ревом кидаются на длинные пики моих пикинеров.

Вижу, как могучий литвин бросился на выставленный частокол копий. Его щит принял первый удар, секира отбила второй, и он попытался поднырнуть под смертоносное острие третьего. Этот жемайт знает, что делает, там за наконечником пики мертвая зона любого копейщика, но и мои ребята не лопухи. Острия длинных пик работают со скоростью ткацкого станка, и еще один удар все же достает отчаянного воина. Он падает на снег, и это действует на остальных, как отрезвляющий душ. Оставляя тела своих товарищей, они начинают потихоньку отходить, но тут накатывается волна основной массы литовского войска, и все начинается по новой.

Бой идет по уже по всей линии. Тяжелые всадники Товтивила попытались было прорубиться с наскоку, но длинные пики мгновенно охладили их пыл. Бронированная кавалерия затопталась перед линией фургонов и частоколом пик, не зная что ей делать. С такое обороной литовцы еще не сталкивались, а не прекращающийся дождь арбалетных болтов уже начал вносить панику в их ряды.

Часть их отрядов, отчаявшись, уже начала заворачивать коней, и у меня даже проскользнула мыслишка.

«Неужели они так быстро сдадутся!»

Но тут вдруг один из всадников, вздыбив своего жеребца, бросил его прямо на частокол пик. Останавливая обезумевшее животное, несколько копий тут вонзились ему в живот, и оно, забив копытами, рухнуло прямо на первую шеренгу пикинеров. В образовавшуюся брешь тут же рванулись еще литовцы, расширяя прорыв.

Момент критический! Длинная пика в этом случае уже не помощник, и пикинеров попросту вырубят как траву, но подобные варианты особенно четко отрабатывались на учениях. Единственный способ исправить ситуации — это быстро отойти и вновь разорвать дистанции на расстояние копья, но ворвавшийся в строй противник попросту не позволит этого сделать, и вот для этого за каждым взводом пикинеров стоит взвод алебардщиков. Тут самое главное, чтобы отходящие не поддались панике и не смяли стоящих за ними.

Однако оно дело учение, и совсем другое настоящий бой, поэтому я с тревогой слежу за ситуацией.

Ворвавшиеся в мертвую зону всадники остервенело крушат пехоту, ставшую в один миг совершенно беззащитной, но взводный уже командует отход. Оставшиеся пикинеры начинают отходить назад. Под тяжелейшим натиском врага они все же просачиваются сквозь неплотный строй алебардщиков и укрываются за их спинами.

К моей радости, рокировка прошла так стремительно, что вошедшие в раж всадники