На другом краю произошло почти все тоже самое, только Куранбаса, смяв пехоту Едивида, не увлекся преследованием, а ударил во фланг жемайтам Викинта.

Выдохнув, утираю струящийся по лицу пот и оборачиваюсь к стоящим рядом трубачу.

— Все! Дело сделано! Труби общую атаку!

В ответ на завывание трубы зарокотали ротные барабаны, и весь фронт, придя в движение, обрушился на оставшихся литовцев. Бежавшие фланги поставили Викинта в безвыходное положение. Его жемайты еще сопротивлялись, только усугубляя свое и без того бедственное положение. Не прошло и десяти минут, как их зажали с трех сторон и началось настоящее избиение.

Присев на пенек, я не стал на это смотреть, а с каким-то внутренним опустошением прошептал.

— Ну что ж, есть чем гордиться! Получилось не хуже, чем у Ганнибала при Каннах.

Глава 7

Войдя в новый зал Княжей палаты, обвожу взглядом рассаживающихся вокруг круглого стола князей и чувствую, как невольная улыбка растягивает мои губы.

«Прям рыцари короля Артура!»

Поприветствовав всех присутствующих, прохожу к своему креслу и продолжаю саркастически ерничать.

«Хотя нет! С учетом стоящих за благородными сеньорами ближних бояр и дьяков, это зрелище больше напоминает Репинское заседание государственного совета».

Новое здание государственных приказов и палаты князей закончили отделывать как раз к первому в этом году заседанию. Зимняя сессия, как сказали бы в нашем времени, не состоялась по причине экстраординарных военных действий, поэтому этот зал и этот стол князья видят впервые, и некоторых он смущает своей, мягко сказать, нетрадиционностью.

Раньше-то, как было! Ярослав и председатель палаты, то бишь я, в президиуме, а все остальные на лавке строго по старшинству. Первым Смоленский князь и так далее по убыванию. А теперь стол круглый, и место старшего ничем не отличается от всех остальных, да еще кресло Ярослава с одной стороны, а председателя прямо с противоположной. Поди тут разберись кто родовитее и круче, а еще каждое кресло с именной бронзовой табличкой, и специально выделенный человек разводит князей по предписанным им местам.

Едва все расселись, я объявляю, что сегодняшнее заседание начинается с приятного события — с официального приема в палату князей сразу двух новых членов.

Мой взгляд поочередно останавливается на Константине Полоцком и Василии Клинском.

Ну, с Константином всем все понятно, а вот другой кандидат вызывает у членов палаты удивленный интерес. И неудивительно, ведь до этого Клин упорно держался на стороне Москвы и напрочь отказывались от членства в Союзе.

Для многих это сюрприз, потому что работа с князем Василием велась тайно и началась еще в марте. Тогда, едва вернувшись из похода, я немедля попросил боярина Острату съездить в Клин. Этот город традиционно оставался в сфере влияния Москвы, но со смертью Михаила Хоробрита и до воцарения на Московском столе нового князя появлялся некий политический вакуум, который я решил заполнить в свою пользу.

Прибыв в Клин, Острата в доверительной беседе настоятельно порекомендовал князю Василию Сухому, не мешкая, присоединиться к Союзу городов. Намек был прозрачен до очевидности. Московской крыши у Клина больше нет, а объединение русских городов вокруг Твери дело настолько богоугодное, что ежели Василий этого своевременно не поймет, то случиться может всякое… Если уж московский стол так нечаянно освободился, то и в Клину завсегда другой князь может оказаться.

Василий все понял правильно, и уже в апреле делегация от городка Клин прибыла в Тверь и с нижайшей просьбой подала прошение о принятии их в Союз городов русских. Просьбу, конечно, уважили, и вот сегодня дело подошло к финальной точке.

Объявляю голосование, и единогласным одобрением палата князей принимает еще двух новых членов. Завтра это же проделает Государственная дума, и Союз городов серьезно расширится как на запад, так и на юг.

Я собой очень доволен и в этом благодушном настроении уже хочу перейти к следующим вопросам, как неожиданно подает голос Бежецкий князь Жидислав.

— Я вот спросить хочу тебя, консул!

Он делает паузу, и у меня появляется стойкое ощущение, что это совсем небезобидный вопрос.

Словно бы подтверждая мои опасения, Жидислав Старый продолжает.

— Вот ты объясни мне, консул, как так получается, что вроде бы мы все тут одно дело делаем. Правим совместно Союзом городов. — С язвительной улыбочкой он оглядел новый стол. — Сидим вот, как равные, за одним круглым столом! — Он уставился на меня насмешливо-прищуренным взглядом. — А войском нашим общим командуешь только ты?!

Вопрос повис в воздухе, и в наступившей тишине он обвел взглядом всех присутствующих.

— Ведь здесь среди нас немало славных воевод, коим можно доверить любое войско, а у тебя полками командуют простолюдины да инородец. Как так?! Непорядок!

Жидислав еще говорит, а я старательно пытаюсь понять, в чем тут дело. У меня нет ни малейшего сомнения, что Бежецкому князю нет никакого дела до того, кто там и чем командует. Он в союзе только для того, чтобы нашлось кому Новгородских ушкуйников укоротить, мол поопасаются тогда земли Бежецкие терзать.

«Значит, старый хрыч поет с чужого голоса! Кто-то бросил старика под танк, а сам хочет отсидеться в сторонке. Кто же это?! — Ни на кого не глядя, мысленно прохожусь по лицам князей и делаю однозначный вывод. — Решили побезобразничать, Всеволод Святославич, по интригам подковерным соскучились!»

То, что это Всеволод Смоленский подбил Жидислава, я уже не сомневаюсь. Просто никто другой не решился бы, да и Бежецкий князь вряд ли кого другого послушал! Мне даже понятно, почему именно сейчас смоленский князь все это затеял. Да потому что зависть заела!

После победы под Зубцовым я очень постарался, чтобы вся слава досталась Ярославу, и провел целую рекламную компанию по этому поводу. Заказал скоморохам кукольный спектакль, сам набросал сценарий и сам же дал денег на подготовку. Гусляры сочинили новую былину о подвигах Ярослава и начали гундосить ее по всем трактирам.

Спросите, зачем мне все это! Ну так я отвечу. У нас с юным князем Ярославом договор. Ему неземная слава, мне вполне земная власть. Он свою часть блюдет неукоснительно и в дела мои не вмешивается, вот пришла и моя пора свою долю внести.

В общем, начали славить еще по возвращении и продолжают по сей день. А ныне на ярмарке так и вовсе ажиотаж. Спектакль у скоморохов идет на ура, по пять раз в день гусляры поют про лихую атаку князя Ярослава на каждом углу. Ну у кого тут зависть-то не заскребется.

Мое задумчивое молчание Жидислав, видимо, расценил как слабину и полез совсем уж не туда.

— Опять же решения все по войску ты один принимаешь, с палатой не советуешься.

Вижу, разошелся дед и надо