За свои почти тридцать лет я всего дважды говорила мужчинам, что люблю их. Первым был Чарльз Ньютон, с которым я встречалась в выпускном классе школы. Он был капитаном футбольной команды, его каштановые волосы лежали идеальными волнами, а аудиосистема в подержанной «тойоте» играла достаточно громко, чтобы раздражать окружающих. Когда мы целовались, сидя на диване у него дома и слушая музыку, Чарльз вдруг прошептал мне на ухо: «Я люблю тебя». Под влиянием гормонов и какой-то особо печальной песни я ответила, что тоже его люблю. Две недели спустя он меня бросил, прислав сообщение, а еще через неделю я начала встречаться с его лучшим другом.

Вторым был Ник. Не помню, кто кому признался в любви первым. Охваченная всепоглощающей страстью, которая, как я считала, обязательно сопутствует глубоким чувствам, я не сомневалась, что люблю его, раз уж мы так долго встречаемся. Лишь после разрыва до меня дошло, что это не так. Да, с ним было здорово, и нас невероятно влекло друг к другу в сексуальном плане, но любить я его не любила.

Хотя был же и третий мужчина, услышавший от меня эти три заветных слова. Звали его то ли Джон, то ли Джош, то ли Джереми. Мы познакомились на вечеринке вскоре после моего переезда в Нью-Йорк. Накачавшись экстази, я призналась в любви этому незнакомцу на импровизированном танцполе в чьей-то квартире в Уильямсберге. В ответ он лизнул меня в щеку. Короче, не самая большая любовь в моей жизни.

С Максом же все иначе. Конечно, о любви речь пока не шла, мы ведь были знакомы всего пять недель, однако я могла представить, что однажды полюблю его. Возможно, в ближайшее время. Как знать. Я жила у него последние две недели, и это казалось правильным. В его квартире я уже чувствовала себя как дома. Хотя, пожалуй, и в моем подвальчике могло быть уютно, не поленись я распаковать вещи. У себя я питалась полуфабрикатами и каждый вечер смотрела какую-нибудь фигню на ноутбуке, устроившись в кресле-груше с бокалом вина. Макс же готовил ужины, настоящие домашние ужины вроде того карри или супа с турецким горохом и листовой свеклой, и за едой мы обсуждали, как у кого прошел день. И он, в отличие от Ника, внимательно слушал и задавал уместные вопросы. После этого Макс заключал меня в крепкие объятия, окутывая ароматом мыла, и мы устраивались на диване — слушали музыку, смотрели фильмы. В какой-то момент мы не могли сдержаться и бросались друг на друга, как дикие животные.

Кэт продолжала зазывать меня к себе, повторяя, что я слишком быстро переехала к Максу.

«Я беспокоюсь, — говорила она. — Кто-то из вас потом будет страдать».

Конечно, наши отношения развивались довольно поспешно — по меркам Кэт, которая семь лет сохнет по одному парню и за семь лет один раз его поцеловала. Не самый разумный стандарт.

Хотя у Макса было здорово, наше размеренное существование плохо сказывалось на развитии моего личного бренда. Контента становилось все меньше, я даже на сторис забила. Посыпались личные сообщения от преданных поклонников, которые с тревогой спрашивали, все ли у меня в порядке. Я отвечала, что все хорошо, понимая, что надо действовать активнее — я ведь так долго добивалась онлайн-популярности.

Когда я сказала Максу, что после работы займусь кое-какими личными делами, он не стал возражать. Правда, через пару секунд до него дошел истинный смысл моих слов, и он уставился на меня с широко раскрытыми глазами.

— Одри, ты с ума сошла? Там же опасно.

— Не волнуйся. Я ведь уже много раз заходила за одеждой.

— Вместе со мной, — напомнил Макс.

— Сегодня обойдусь без моего верного защитника, — осторожно сказала я. — Обещаю, я запру двери и вернусь к тебе до темноты.

— А может, поработаешь здесь? Я не буду тебя отвлекать.

— Нет, рядом с тобой сложно сосредоточиться. — Я провела пальцем по его нежным губам.

Он поцеловал кончик моего пальца и взял меня за руку.

— Как насчет кофейни? Пожалуйста, не ходи в ту квартиру.

— Я не могу жить в страхе, — ответила я. — Все будет хорошо, вот увидишь.

Макс громко вздохнул.

— Официально заявляю, что мне эта идея не нравится. Будь осторожна, ладно? И никому не открывай дверь.

Я пробыла в квартире полчаса, когда вдруг зазвонил звонок. Сразу вспомнилось предостережение Макса.

Наверняка Райан, кто же еще. Увидел, что я пришла, и решил снова поиздеваться.

Я приоткрыла дверь, собираясь послать «любимого» соседа куда подальше, но на пороге стоял Ник. Его волосы были растрепаны, улыбка напоминала волчий оскал.

— Впусти меня, Рапунцель. — Он подергал калитку.

— Рапунцель жила в башне, а не в подвале.

— Какая разница, — сказал Ник, слегка пошатнувшись. — Ну же, детка, открой.

Я неохотно впустила его.

— Заходи, только остаться я тебе не позволю. У меня куча работы, а еще у меня есть правило не принимать пьяных гостей.

— Я не пьяный, — заявил Ник, неспешным шагом заходя в квартиру.

— Ну да, конечно. — Я захлопнула ноутбук. — И текилой разит вовсе не от тебя.

Ник принюхался, и я невольно рассмеялась.

— С чего вдруг тридцатилетний мужчина напился посреди недели?

— Коллега устроил прощальную вечеринку. Видимо, теперь уже бывший коллега.

— А потом ты подумал обо мне. Как мило.

— Я всегда о тебе думаю.

— Ох, Ники, — усмехнулась я. — Как же ты прелестно врешь.

— Я не вру, — возмущенно отозвался он. — Я правда о тебе думаю. И явно больше, чем ты обо мне. Ты перестала отвечать на мои сообщения.

— Времени нет, — неопределенно ответила я.

— Все из-за твоего нового парня, да?

Голубые глаза Ника сверкнули, и я вспомнила, как много лет назад мы вместе пошли отмечать Хеллоуин, но в баре разошлись по разным компаниям: я танцевала с подругами, он напивался с друзьями. Но в какой-то момент он ни с того ни с сего схватил меня за руку и с красным от гнева лицом заорал, что я целовалась с каким-то парнем. Через несколько минут ситуация прояснилась: он перепутал меня с другой девушкой в костюме Русалочки, но я успела по-настоящему испугаться. Не знаю, что на него тогда нашло — то ли перепил, то ли дал волю темной стороне, которую обычно скрывал под маской очарования.

И вот снова этот блеск в глазах.

— Перестань, Ник. — Я оттолкнула его.

— Я тебя не пойму, Одри. — Он покачал головой. — Мне всегда казалось, что между нами есть что-то особенное.

— Это так. Мы с тобой близкие друзья, и…

— Я люблю тебя.

— Что-что? — удивленно переспросила я.

— Я люблю тебя, — повторил Ник и потянулся ко мне.

— Не надо. Ты же не всерьез.