class="p1">– Ну! – Щука развел руками. – Я не господь бог. Здесь уйдет, где-то еще объявится. К тому же его и менты наши ищут. Мой парень, которому он бедро прострелил, заяву сделал. Я ему специально приказал. Там ведь вы такую пальбу подняли, что полрайона слышало. На кого-то сваливать надо было. Вот они и ищут его, стрелка. А как же! Искать надо, вот и все дела.

– Искать-искать, – сквозь зубы передразнил Калам и поднялся. Больше им тут делать было нечего.

Возвращаться к хозяину и рассказывать, как они упустили Славича, которого, казалось бы, уже держали в руках, Каламу не хотелось. Но возвращаться придется, он просто не знал, что можно еще сделать. Зыря хмуро шагал рядом, охваченный похожими мыслями. Баглай не любил провалов и не жаловал неудачников.

– Через два дня поедем, – сказал Калам. – Еще два дня будем ждать. Пока шефу ни слова, ты понял?

– Ясное дело, – мгновенно отозвался Зыря, и Калам подозрительно покосился на него.

– Смотри, не настучи от усердия раньше времени, – предупредил он.

– Да ты что, Калам?! – возмутился Зыря, но увял под прищуренным злобным взглядом напарника.

– Смотри, – угрожающе повторил тот. – Ты у нас известный дятел. Ладно, поехали в гостиницу, завтра прикинем, что к чему. Не исключено, что он в каком-нибудь местном гадюшнике спрятался. Фермер этот долбаный мог его у дружков пристроить. Тогда через день-два чего-нибудь да всплывет.

– Я тоже так думаю, – поддакнул Зыря, обрадованный, что разговор ушел от неприятной темы. – Щука ведь обещал поспрашивать в округе…

* * *

Мотоцикл Шумилина был древний, наверняка старше Славича. Скрип его частей и сочленений порой, казалось, даже заглушал тарахтение мотора. Славич опасался, что в какой-то момент мотоцикл просто разломится пополам, оставив его сидеть в дорожной пыли. Тем не менее двигатель старательно пыхтел, унося Славича все дальше от фермы.

Милиция утром появилась необыкновенно быстро. Старенький газик привез трех блюстителей местной власти, которые почти час атаковали Шумилина и его домашних вопросами, расхаживая по участку. Все это время Славич пережидал на низком чердачке сарайчика, изнывая от жары и духоты. Наконец милиционеры уехали. Выждав на всякий случай еще с полчаса, Шумилин подставил к люку лестницу, и Славич, весь в поту и опилках, спустился вниз.

– Уходить тебе надо, – сказал Шумилин. – Вот теперь уже точно. Они из меня чуть душу не вынули: где да где твой работник. Одному-то из этих мы ногу все-таки прострелили.

– Хорошо, что не голову, – буркнул Славич. – Так они кого собираются ловить? Меня или бандитов?

– Насчет бандитов сказали, что разберутся. Вот, говорят, если бы мне, например, ногу прострелили, тогда бы их сразу же… А тебя очень хотели повидать.

– Насчет ноги в следующий раз учтем, – тускло усмехнулся Славич. – И что ты им сказал?

– Ушел, говорю, работник. Испугался налета, собрал вещички и ушел. Куда – не ведаю. Так что, Игорь, собирайся, не мешкай. В город тебе идти не следует, они тебя, по-видимому, будут там в первую очередь ждать. И те, и эти. Ты возьми все же мотоцикл и давай проселками, дорожками – во-он туда.

Шумилин обозначил направление чуть левее восходящего солнца.

– Из района выберешься – и на шоссе. Это километров тридцать. А там на автобус сядешь. Я бы сам тебя на машине подкинул, да боюсь, машину-то сразу приметят. Тут же все друг друга знают.

– А как же мотоцикл? – спросил Славич.

– Да шут с ним, – махнул рукой Шумилин. – Ему сто лет в обед. Ну, конечно, бросать его совсем не стоит. Спрячь где-нибудь возле дороги, а потом, бог даст, время переменится, вернешься еще, увидимся. Тогда и съездим.

У Славича запершило в горле.

– Спасибо, – сказал он дрогнувшим голосом. – Спасибо тебе, Леонид. Обязательно увидимся, я тебе обещаю.

– Да чего там, – Шумилин тоже был заметно растроган. – Если мы друг другу помогать не станем, на что ж мы вообще нужны. А за меня не беспокойся. Шум поднялся большой, так что бандиты наши теперь затихнут. На какое-то время, а дальше видно будет. Я соседей сегодня-завтра объеду и все расскажу. Думаю, теперь они посмелее станут, вместе легче…

Но эти слова не могли скрыть тревоги Галины да и самого Шумилина; и Славич, кивая в ответ, лишь делал вид, что верит, будто теперь все действительно пойдет хорошо. Сердце его сжималось от беспокойства за ставших ему близкими людей, от невозможности более ничем им помочь, от стыдного ощущения бессилия…

Он ехал уже около часа, стараясь выдерживать указанное Шумилиным направление, но это не очень удавалось. Дорога то забирала далеко в сторону, принуждая сворачивать на узкую тропинку в поисках нового пути, то просто пропадала, уткнувшись в вырубку где-нибудь в перелеске, и приходилось разворачивать мотоцикл и возвращаться назад. В конце концов одна из троп вывела Славича на плотно укатанную грунтовку, по которой он пересек широкое поле кормовой кукурузы и углубился в лес. Эта дорога не кружила, словно потерявшийся щенок, и Славич уверился, что до шоссе осталось совсем немного.

Мотоцикл Шумилина был отлично налажен, но по старости жрал бензин немилосердно. Наступил момент, когда он разразился приступом отчаянного кашля, а потом с негромким, будто смущенным фырканьем одолел последний десяток метров и остановился. Покачав его из стороны в сторону и не услышав плеска бензина в баке, Славич выругался – не особо, впрочем, сердито, он был благодарен старому надежному трудяге, честно отдавшему все что мог.

Он еще некоторое время катил мотоцикл вручную, пока не выбрал подходящее укрытие – густо заросший кустарником, гудящий тучами потревоженной мошки ров или узкий овражек метрах в пятидесяти от дороги. Даже самый заядлый грибник не полез бы в эту канаву. Но до грибной поры Славич надеялся непременно появиться здесь снова. Он затащил мотоцикл в овражек и убедился, что разглядеть его невозможно даже с двух шагов. Для облегчения будущего поиска стесал ножом полоску коры на дереве, хорошо заметном с дороги.

Он шагал по лесной тропе, закинув сумку на плечо, и вопреки всем обстоятельствам настроение его улучшилось. Погода ли тому была причиной, вкусный ли воздух леса – черт его знает! Солнечные зайчики, прорвавшиеся сквозь плотную листву крон, пятнали перед ним путь, птицы какие-то чирикали, отгоняя от Славича тяжелые мысли; он не беглецом себя сейчас чувствовал, а путешественником. Не к месту и не ко времени, но было приятно, Славич наслаждался отпущенными ему судьбой минутами тишины и спокойствия.

Не ощущая усталости, он шел около получаса, втягиваясь в экономный упругий ритм шага, каким только и можно одолеть большие расстояния. Славич умел ходить и быстрее, но ему не хотелось обращать