– Куда.

– Пойдем-пойдем.

И я веду ее по ступеням в центр заведения, прямо к открытой площадке за дверью в ресторан у входа в зал. Затем я заключаю ее в объятия, и мы танцуем. Медленно-медленно. Очевиднее всего напрашивалась песня «Я буду там», но я выбрал хит «Бен». Если и была написана песня для Либби и для меня, то именно эта. Два надломленных, одиноких человека, которые, возможно, уже больше не надломлены и не одиноки.

Сперва я вижу, как все взгляды в зале устремлены на нас, но затем все лица куда-то уплывают, и остаемся лишь Либби и я, я держу ее за талию, и вся эта женщина в моих объятиях. Мы движемся совершенно синхронно и в танце окончательно миримся.

Либби

Я чувствую, как на глаза у меня наворачиваются слезы. Каждая из них – это я, Либби Страут. Это мы, но в основном я. И Джек тоже. Господи.

Я могла бы расплакаться в объятиях Джека Масселина на глазах у всего ресторана, полного незнакомых людей, или же я могла бы втянуть слезы, пока они не уймутся. Я втягиваю их. Изо всех сил. Я не дам им воли. В какой-то момент он наклоняется и вот так, без единого слова, целует меня сначала в одну щеку, потом в другую. Он целует меня там, где лились бы слезы, дай я им волю, и это самое прекрасное, что со мной делал кто-то, кроме мамы. Меня вдруг переполняет чувство теплоты и надежности, которого я так давно не ощущала. Это ощущение того, что все будет хорошо. У тебя все будет хорошо. У тебя, наверное, уже все хорошо. Пусть нам будет хорошо вместе, лишь мне и тебе.

Я делаю глубокий вдох и не дышу, пока не кончается песня. Музыкальный автомат перескакивает на следующую композицию, на этот раз быструю, слава Богу, и вот тут Джек просто отрывается.

Он говорит:

– А ну, отожги, детка. Если сможешь.

И начинает от души танцевать.

– Отожги!

И я тоже начинаю танцевать, мы двигаемся, как безумные, и мне больше совсем не хочется плакать.

Он подзадоривает:

– Давай взрывные волосы!

И начинает трясти головой направо налево. У него большое преимущество, поскольку прическа его гораздо объемнее, но я тоже очень стараюсь растрясти волосы.

Теперь я подзадориваю:

– Давай удар молнии!

Я подпрыгиваю и трясусь, трясусь и подпрыгиваю, словно меня бьет электричеством. Он тоже принимается прыгать и трястись, и в какой-то момент я оглядываюсь и вижу, как другие посетители вскакивают на ноги и танцуют между столами.

– Это танцевальная революция! – кричит Джек.

Он берет меня за руку и начинает кружить все быстрее, и вот я верчусь, как юла, и смеюсь. Я думаю, каким бы восхитительным стал мир, если бы мы танцевали везде, куда приходим.

Джек провожает меня до двери, и когда мы туда подходим, я жду, что он поцелует меня на прощание, но вместо этого он меня обнимает. Это не обжимание из «Родео на толстухе». Это теплое и нежное объятие, и я чувствую, как от него пахнет мылом и свежестью, словно он только что повалялся в траве. Я хочу, чтобы он обнимал меня вечно, но тут он отстраняется и смотрит на меня полуприкрытыми глазами.

– Спокойной ночи, Либби.

– Спокойной ночи, Джек, – отвечаю я и захожу в дом, где меня уже ждет отец. Я рассказываю ему об ужине, а потом иду к себе в комнату, закрываю дверь, сажусь на кровать и думаю: «Почему, черт подери, он не захотел меня поцеловать?»

У меня жужжит телефон. Лучшее свидание в моей жизни.

Затем: Жду не дождусь повторения.

Потом: Эта девица Мари Кларисса и вправду напоминает тебе нас? У меня сложилось мнение, что она не дружит с головой.

Я пишу: Да, но очень милым образом. У нее есть большая тайна, и ее никто не понимает. Это помогает тебе уловить связь?

Он отвечает: О, я не говорил, что не уловил связи, но скажи мне, ты же не думаешь, что мы так же не дружим с головой.

Я: По-моему, мы еще больше с ней не дружим.

Джек: Меня это устраивает.

Через несколько минут он пишет: Читаю и не могу оторваться. Это, наверное, лучший мой подарок на день рождения, кроме разве что паяльника, который мне подарили на девять лет.

Я: Вот это мне в тебе и нравится. Такой мужественный, хотя и с завихрениями.

Джек: Это только два качества из множества других, которые тебе во мне нравятся. Только не провоцируй меня на то, что мне нравится в тебе. Так я никогда не дочитаю книгу, а у меня вопрос всей жизни – закончить ее сегодня ночью.

Остаток ночи он время от времени шлет мне сообщения, на ходу комментируя то, что читает. В конце концов, я падаю на подушки с широкой и чудаковатой улыбкой на лице. Может, он и не поцеловал меня после свидания, но почти однозначно, безоговорочно и абсолютно гарантированно, что поцелует.

Джек

В понедельник утром у моего шкафчика меня подкарауливает высокая девушка с темной кожей и нарисованной родинкой.

– Джек.

Кэролайн.

– Да?

На всякий случай, если это не она, а какая-то другая высокая темнокожая девушка с нарисованной под глазом родинкой.

– Хорошо провел выходные?

– Спасибо, что спросила. Да, хорошо.

– Ты же знаешь, что говорят люди, верно?

Вот оно – начинается.

– Что я урод?

– Об этой девчонке. Этой Либби Страут. И о тебе. Они говорят, что ты с ней встречаешься. Что она твоя новая подружка. Я как бы думала, что это неправда, но они мне нет, это правда. Он возил ее к Кларе.

– А кто это «они»?

– Неважно.

Я слышу в ее голосе боль, тщательно скрытую за всей этой язвительностью. Мне хочется сказать: «Это нормально – быть человеком. Мы все боимся. Нам всем больно. Это нормально, когда больно. Ты стала бы куда притягательнее, если бы вела себя по-человечески».

– Мы больше не вместе, Кэролайн, так что, э-э, не хочу показаться грубым, но тебе-то какое дело?

– По-моему, очень достойно, что ты хочешь хорошо к ней относиться после всего, что натворил, но я беспокоюсь за нее. С таким девчонками нельзя шутки шутить, Джек. – Она качает головой. – Дело может кончиться тем, что ты разобьешь ей сердце.

– Мы еще ничего четко не определили, но если ты спрашиваешь меня, нравится ли мне с ней встречаться, я отвечу. Очень нравится. И думаю ли я, что она классная девчонка? Да. Думаю ли я, что она красивая? Да, думаю. Даже очень. Я не шучу с ней шутки. Она мне нравится. Еще вопросы есть?

Она стоит, идеально держа себя в руках, идеальная наша Кэролайн, и говорит:

– Знаешь, ты считаешь, что ты такой весь из себя, делаешь вид, что весь такой из себя, но это не так.