Первый солдат заржал ещё громче, и сказал:

– Так у нас тут дерзкая киска? Ты любишь поиграть? Ты из какого отряда? Такое лицо знакомое… Бланка случайно не с тобой в отряде? Ууу… там девчонки все знойные и бойкие, как ты.

Опять хохот.

Фотографическая память у него, однозначно, отменная…

– Да, точно, я видел тебя! Ты конкретно к кому-то? Или просто потрахаться пришла? Смотри, я готов выполнить любые твои пожелания.

Я замычала, отрицательно качая головой.

– Ладно тебе, хватит прикидываться, ты, наверное, уже вся мокрая. Тебе понравится! Ты как любишь, по жёстче или по ласковей.

Он подошёл ко мне совсем близко, и попытался просунуть руку за пояс.

Я больно укусила, того, кто держал меня, из за чего он ослабил хватку, давая мне возможность вырваться из его тисков. Без промедления, я со всего размаху дала между ног, тому, кто уже шарил у меня в штанах. Он скрючился пополам, сипло провопив:

– Чокнутая сука, не хочешь так и скажи!

Я показала им средний палец и ломанулась от них что есть мочи, но снова в кого-то врезалась. Да что за день такой!

Подняла глаза, и чуть не зарыдала от счастья… я, наверное, никогда не была ему так рада, как сейчас. Янтарные глаза смотрели на меня… но внутри них было что-то жуткое, что-то животное. Он оттолкнул меня в сторону и направился в сторону солдат.

При виде его, они резко выпрямились и побросали свои сигареты, моментально приняв серьезный вид. Клауд подошёл к ним медленно, и издав какой-то леденящий душу, утробный звук, со всей дури, без лишних церемоний, дал тому, кто меня, трогал по челюсти – послышался неприятный хруст ломающейся кости. Затем принялся за второго, и стал кровожадно его избивать…

Может мне и стоило позлорадствовать… но то, с каким упоением он это делал… заставляло в жилах стыть кровь. Солдаты истошно кричали о помощи, и не знаю, что за благородные порывы во мне проснулись, но я, выйдя из оцепенения, метнулась к Клауду, и, хватая за руку, попыталась его остановить. Он отмахнулся от меня, как от невесомой пушинки, и я больно плюхнулась на попу. И только сейчас я смогла хорошо рассмотреть его… кожа побагровела от ярости, вены на шее вздулись… а в глазах… было что-то… нечеловеческое… Моя душа вопила от ужаса, умоляя, бежать отсюда без оглядки, но я заглушила инстинкт самосохранения.

Я не сдалась, встала на трясущихся ногах, и снова, поборов страх, взяла его за руку, стараясь перекричать вопли солдат, вскрикнула:

– Пожалуйста, хватит, остановись! Я сама виновата…

Он снова оттолкнул меня, затем повернул в мою сторону голову и наорал:

– Пошла вон отсюда!

– Хватит, пожалуйста… прошу, – на мои глаза наворачивались слезы, но я не дала себе заплакать. Я не выпускала его руку, хоть он пытался вновь смахнуть меня, наоборот, крепче вжалась в неё, чуть ли не повисая.

Он, наконец, остановился… дышал тяжело, губы были сжаты, глаза прикрыты, руки сомкнуты в кулаки.

Я с содроганием посмотрела на солдат… один сидел на корточках, держась рукой за лицо, в попытках остановить хлыщущую из носа кровь. Второй скрючился на полу, живого места не осталось. Только третий стоял и трясся в ожидании своей участи.

С корпусов на шум стали выбегать курсанты.

Меня всю заколотило от увиденного, и я взмолила:

– Прошу тебя, ему надо в лазарет, – срывающимся голосом обратилась я к Клауду. – Пожалуйста, кто- то, помогите ему, – на тон громче произнесла я.

Клауд долго стоял, явно, борясь сам с собой, и затем, все-таки сложив руки за спиной, открыл глаза. Моя рука все ещё покоилась на его, как он исподлобья посмотрел на неё, затем поднял уничтожительный взгляд на меня. В нем горело столько зверского пламени… мне, впервые, за все время, стало действительно страшно. Ни в тот день, когда я впервые встретилась с ним, ни ещё когда-либо. Сегодня, сейчас он был… другим. Я судорожно убрала руку, и попятилась от него… Он проследил за этим движением взглядом, затем обратил взор на трёх солдат, прорычав не своим голосом:

– Встали! Живо! Помогите товарищу. Отведите в медпункт. И пошли вон отсюда, – потом он переключился на столпившихся зевак и прокричал. – Нечего тут глазеть, быстро разошлись по казармам! Убирайтесь все!

Солдаты пулей разбрелись, кто куда. Их командир снова выжидательно посмотрел в мою сторону… наверное, из-за того, что я застыла как столб, он начал медленно надвигаться.

Его лицо не предвещало ничего хорошего… я развернулась и начала бежать от него, что было крайне глупой затеей. Он в два прыжка догнал меня, жёстко схватил за локоть и крутанул на себя. Я стала колотить по его груди рукой, в жалких попытках отбиться, но это тоже было бессмысленно… он будто был изваян из камня. Какой-то внутриутробный страх снедал меня, заставляя тело стать ватным.

– Пожалуйста, – прошептала я.

– Я тебя просил сделать одну вещь! – прорычал он очень медленно. – Всего… одну… вещь! Остаться и ждать меня! Не ходить меня искать, не ходить по гарнизону! Почему я нахожу тебя тут?! – он сжал мои плечи.

Я попыталась оправдаться.

– Тебя так долго не было, я думала, может ты забыл про меня, или ещё чего… – неубедительно пролепетала я.

Мне даже было страшно посмотреть ему в лицо при своих словах…

– Что за чушь ты несёшь?! Не забывай, под каким статусом ты тут, ты моя политическая заложница! Как я могу забыть про тебя! Ты под моим надзором! – прогремел его голос. – И ведь я тебя предупреждал, что мои солдаты, молодые, у них кровь кипит! Почему я должен из-за твоего непослушания избивать своих подчинённых?! Может один из них завтра не вернётся с задания… я, мы все будем ему должны, обязаны! Да как ты не понимаешь?!

– Прости… – прошептала я. – Я правда не хотела.

– А если бы он что-то сделал тебе? Что было бы тогда? Да я бы убил их всех, я бы не сдержался. Что было бы потом?!

Я не узнавала его… он не первый раз выходил из себя, но сейчас… я чувствовала реальную угрозу…

Он отвернулся, сцепляя руки за головой. Мне показалось, что простоял он так целую вечность, прежде чем вновь, но уже тише, низким сдавленным тоном произнес:

– Быстро… иди… домой. Уже поздно. Мне надо закончить здесь кое какие дела.

Я решила не искушать судьбу и ушла, бежала от него без оглядки....

Я бежала вплоть до самого дома, впервые одна за месяц пребывания в Муравейнике.

Камилла открыла мне дверь. Она увидела мой растерянный вид, но, ничего не стала спрашивать, за что я была благодарна. Я легла на диван и унимая свою дрожь, попыталась уснуть.

КЛАУД ДЮБОН

Девчонка оказалась совсем не такой, какой я её представлял, и убеждался в этом каждый день. До того, как её выкрасть, мы долго собирали информацию, я ожидал от неё другого, думал, она будет избалованной маленькой стервой, которая привыкла жить, не марая рук… Ждал от неё слез, просьб облегчить её участь, чего угодно, но только не, то что увидел. Она была другой. Её не сломила работа, не сломили лишения, трудности, которые выпали на её долю. Он приняла их не опустив голову. Она была сильной. Бойцом. И это, невольно, восхищало в ней.