– Не могу. Я «хейнкелей» держу, – отозвался Тарас.

Я заржал, поняв намёк на притчу о мужике, поймавшем медведя. Тут по моему крылу и прошла строчка пулемётной очереди.

Вывалился из схватки, скольжением сорвав пламя:

– Подбит, возвращаюсь, Шурик. Остальным – радиомолчать!

У меня не работал правый элерон. Когда приземлялся, досадовал на то, какой пример подаю подчинённым. Ведь натурально зевнул.

* * *

Моя «мошка» стоит, отсвечивая обнажёнными нервюрами – техники латают пробоины на снятых частях обшивки. А Мусенька натурально даёт мне леща, называя, самое ласковое, простодырым остолопом. Не обращает внимания даже на то, что стайка девушек, выпорхнувших из только что приземлившихся По-2, стоит в сторонке, «платочки в руках теребя».

– Погибнешь – можешь не возвращаться, – заключает, расчувствовавшись окончательно. – А бомб ты мне дашь? – остывает она мгновенно, увидев, кто к ней прилетел. – И горючего? И… девушкам нужно помыться, с дороги передохнуть, перекусить, наконец. У меня же ничего нет – всё утащил этот гадостный Журба.

А куда я денусь? Киваю.

Пара моих разведчиков наконец-то взлетает и уходит к Пруту. Солнце склоняется к закату – тени будут длинные. Плохо это или хорошо – заранее и не скажешь.

– Мария Антоновна, – подходит один из техников, – почему вы наш связной самолёт называете У-2, а свои – По-2.

– Так полагается – По-2 бомбардировщик.

– Но ведь они же одинаковые!

– А вот и нет, товарищ Поликарпов – это такой товарищ, товарищи, что специально сделал на боевой машине бронекреслица и даже бронеподлокотники. Из того же материала, что идёт на бронеспинки.

– Да? – залезаю и начинаю ощупывать изнутри кабину биплана – точно, проложен стальной лист по бокам и снизу. – Так вот почему ты сняла две бомбы, когда я с тобой полетел! Не захотела перегруза. И кто же это так надоумил Николая Николаевича?

– Он сам надоумился после того, как расспросил меня о работе ночных ведьм. Несколько самолётов с посаженными туда манекенами обстреляли – пули и осколки держит.

Всегда знал, что моя Мусенька – настоящее сокровище.

* * *

К двадцати двум в наше расположение слетелось только одиннадцать По-2 из ожидаемых тридцати двух, зато подоспел транспортник того же ночного полка с кое-каким имуществом и двумя техниками. К налёту на мост подготовить успели только семь машин – на них как раз хватило экипажей.

Дальше всё было выполнено по расписанию – в восемь минут пополуночи высоко над переправой зашумели моторы высотных истребителей, на берегу вспыхнули прожекторы и заговорили зенитки – цели себя обозначили. Мы всем полком, то есть вчетвером, действовали каждый сам по себе – вылетали на бреющем, выпускали пару реактивных снарядов и проскакивали, торопясь укрыться за прибрежными зарослями. Разворачивались и снова летели на свет, как и полагается кусачим насекомым.

Снова короткое появление, очередь и срочное убытие в темноту. Под эту свистопляску появление По-2 пошло незаметно для зенитчиков. Девчата за один заход сбрасывали обычно пару двадцатикиллограммовок и поскорее прятались всё за тем же прибрежным лесом.

Совсем угомонить зенитки мы так и не смогли, но несколько стволов стрелять перестали. Ни взрывов боезапаса, ни пожаров – ничего такого не было, Прожекторы тоже не трогали – бомбардировщики ни разу не попали в их лучи – девчата, если возникала подобная угроза, просто уходили, чтобы вернуться с другой стороны.

Мы уже истратили боезапас и выжгли горючее, а они все продолжали кошмарить истерзанный и перебитый в нескольких местах мост. Когда я сел, увидел, что взлетает очередная этажерка – оказывается, они вылетали по очереди, чтобы увеличить время паралича переправы.

* * *

Перед рассветом с нами связались соседи из ближнебомбардировочного полка – те самые сушники. Попросили их прикрыть, причём прямо сейчас. Снова поднялись всем полком и прикрыли – они подошли к той самой переправе – видно было, что её ремонтируют – и вывалили свой груз на прибрежный лес правого берега. Как я понял, здесь скопились те, кому мы этой ночью не дали перебраться на нашу сторону – вот тут были и пожары, и взрывы, и бегущие в панике солдаты, которых косили из пулемётов всё те же бомбардировщики – зенитки молчали. Они не могли не молчать, потому что батареи на берегу были буквально перекопаны.

Честное слово – это не мы. Могли девчата ещё ночью – было у них для этого время, были и бомбы. Переправе ведь и одной достаточно – зачем бросать вторую в неисправный мост? Всё равно нужно ждать, пока его починят. И только потом снова разрушать.

– Слушай, Мусь! А ведь нехорошо получается. Если мы этот мост так и заставим бездействовать, то никакого удара на Бельцы не будет – противник элементарно не сможет переправить на наш берег достаточно сил.

– Да, неудобно перед товарищем генералом. Парадокс какой-то – выполняя его приказ, ведёшь дело к тому, что сама же его и обманула.

С самого утра к нам возвращались наши «потерянные» самолёты. По-2, Мо-1 и транспортники. С одним из них прилетел и вспотевший от летней жары Журба. Вид он имел совершенно несчастный – даже опустошённая крынка прохладного морса не привела его в доброе расположение духа:

– Трофимыч, Антоновна, как человеков прошу – не жалуйтесь, что я не всё собрал – за связные самолёты просто драка идёт между полками, а уж чтобы отдали полученное – я не знаю, что для этого нужно сделать. То прячут, то говорят, что не брали. С истребителями всё же проще – их совсем уж во все стороны не растащили потому, что где там взять авиабензина!

– А вот с этого места, пожалуйста, поподробней, – насторожился я. – Для связного самолёта авиабензин есть, а для разведчика нет – как это так, интересно, получается?

– Ну, – потупилась Мусенька, – на моих машинах стоят моторы, приспособленные под обычный бензин.

– То есть с меньшей мощностью?

– Не совсем. То есть они слегка форсированы, если залить авиационный, а с автомобильным тянут как старые добрые М-11.

– На тех же настройках?

– Я умею перестраивать. И мои девочки тоже умеют.

– Хочешь сказать, что можешь летать на всём, что горит?

– На керосине мощность падает чересчур сильно, а то и вовсе глохнет мотор. Нет, не на всём, но некоторые экзотические смеси вполне подходят.

– Так-так, – протянул я задумчиво. – Перетяжелённый самолёт с дефорсированным мотором.

– Когда есть хорошее горючее – наоборот – с форсированным. Но ты ведь знаешь, что летаем мы не быстро и не высоко.

– Да уж, – пробормотал я озадаченно, – с такими моторами, пожалуй, и вправду, не отдадут. Слушай, а где ты их взяла?

– Так в Запорожье специально разрабатывали целую линейку двигателей на базе пятицилиндрового М-11. И на семь цилиндров, и на девять. У них даже где-то до трёхсот лошадок были модели специально для гражданских самолётов. Они и с бензинами всяко пробовали, чтобы можно было использовать топливо подешевле и менее дефицитное. Я на этот вариант и сделала стойку – теперь эта модель стала основной. Она идёт и на все остальные машины. Хотя старые моторы тоже могут работать и не на самом качественном топливе – ну, ты же в курсе.