– Но не кажется ли вам, что слишком сильная расщепленность личности может быть… опасной, что ли?

По его лицу мелькнула тень тревоги.

– В каком смысле?

– Пожалуй, теоретически за множеством ложных “я” можно упустить из виду истинное.

– Нет – если никакого истинного “я” не существует. Нет – если мы постоянно меняемся, постоянно развиваемся. – Он сложил руки. – То есть наша задача – найти равновесие. Позволить обоим нашим “я” – всем нашим “я” – сосуществовать, сталкиваясь друг с другом в гармонии.

– И как этого достичь?

– Пожалуй, один из способов – отыскать внешнее анти-я.

– То есть в другом человеке?

– В мечтах, иллюзиях, опытах, которые вытаскивают человека за пределы его личности. Но да, в самом радикальном случае – в другом человеке, в ком-то, с кем мы связаны, даже если он кажется полной нашей противоположностью. – Рабби Блум демонстративно закрыл книгу, отодвинул ее на другой конец стола. – Если вы сумеете найти анти-я, то сможете достичь своего рода гармоничного самораскрытия, единства с силой своего сознания.

– И в некотором смысле стать божеством.

– Возможно. Ну да хватит мистической метафизики. – Он подошел к книжному шкафу. – Вы не против нового задания? Если вы скажете, что наш разговор только утомил вас, я не обижусь, хоть и огорчусь.

Голова у меня шла кругом.

– Да, конечно, если не возражаете.

Он взял книгу, подвинул ее ко мне. “Болезнь к смерти”.

– Это в продолжение нашего разговора – и вдобавок она познакомит вас с экзистенциализмом. Книга чуть более жизнеутверждающая – надеюсь, вы со мной согласитесь. К тому же Кьеркегор хотя бы не был фашистом.

Я благодарно убрал книгу в рюкзак.

– Кстати, могу я спросить, как вам “миньян икс”?

– Он, ну… хаотичен, как обычно.

– По-моему, – рабби Блум потер подбородок, – давно пора забрать вас оттуда. Совершенно очевидно, что вам там делать нечего.

– Я бы не возражал.

– Вот что я предлагаю. Давайте на какое-то время превратим нашу сегодняшнюю встречу в обычай. Если вы пообещаете перед школой молиться самостоятельно…

– …разумеется.

– Замечательно. Тогда почему бы вам во время “миньяна икс” не приходить ко мне? Мы будем обсуждать прочитанное вами. Что скажете?

– Отлично. – Я встал и направился к двери. – Спасибо вам, рабби.

Рабби Блум оперся рукой на стол.

– Признаться, на кратчайшее мгновение мне показалось, что вы пришли обсудить другого самозваного пророка.

– Прошу прощения?

– Я, разумеется, имею в виду вчерашнюю суматоху.

Я моргнул, гадая, не предлог ли все это, не ошибся ли я, придя сюда.

– А. Нет, я…

– Я никогда не видел ничего подобного, мистер Иден. Настолько… тревожного. – Он примолк. – “И что за чудище, дождавшись часа, ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме?”[177]

Я лишь кивнул, не желая отвечать ничего, что позволило бы обвинить меня или, того хуже, обвинить Эвана. Как ни странно, его всего-навсего отстранили на день от занятий за мелкое прегрешение: устроил поджог на территории школы.

– Мистер Иден?

Я остановился у двери, дожидаясь, пока меня отпустят.

– Да, рабби?

– Будьте осторожны в выборе того, за кем последуете во мрак.

* * *

– Бар-мицва Меира в следующий шаббат, – напомнил нам за ужином отец. – У тебя ведь получится съездить с нами домой, Ари?

Я неделями избегал отвечать на этот вопрос, привел множество вялых отговорок: домашние задания, сочинения, групповые проекты. Мне была невыносима мысль, что я вновь окажусь в нашем старом шуле и попытаюсь объяснить Шимону, Реувену и Мордехаю непередаваемое – например, образ нагой Реми Уайт или как София играет на рояле. Как мне объяснить им, каково было обхватывать пальцы тфилином, обхватывать пальцами тело Николь, а потом вновь обхватывать их тфилином? Как мне объяснить им, что значит меняться, оставаясь неизменным, получать извращенное наслаждение от нового опыта, но все равно молиться после еды, петь “Шмоне эсре”[178], то возвышая, то понижая голос, и каждое утро надевать на плечи цицит? Вернуться в Бруклин, пусть даже на сорок восемь часов, означало бы вынужденно столкнуться с неловкостью, разбираться с которой я не стремился.

– Вряд ли, аба.

Он отложил столовые приборы:

– Вряд ли?

– У меня скоро важные контрольные, – ответил я и даже не соврал. – И в субботу вечером моя вторая игра.

– Твоя игра? – Он нахмурился, потер подбородок. – Ты ведь отдаешь себе отчет, что Меир твой брат? Твой двоюродный брат.

– Не могу же я пропустить игру, – сказал я после затянувшейся паузы.

– Он теперь в команде, взял на себя обязательства, – странно равнодушным голосом произнесла мама. – Да и поездка помешает учебе.

После этих ее слов я оживленно закивал.

Мы погрузились в неловкое молчание.

– Уверена, Яаков, Норман поймет, – наконец сказала мама, обводя пальцем ободок своего бокала.

Отец отрешенно кивнул:

– Тогда я сдаю твой билет.

– Прости, аба, – проговорил я.

– Ты справишься один? – Мама сменила тему: дело решенное. – Хочешь, я попрошу Синтию и ты поживешь у Ноаха?

– Справлюсь. Будет время позаниматься.

Больше мы к этому не возвращались. Ужин закончился, отец взял свою тарелку и ушел на кухню мыть посуду.

– По-моему, он очень рассердился, – заметил я.

Мама протерла скатерть влажной салфеткой.

– Просто немного расстроился. Ничего, успокоится.

– Мне правда жаль, – неловко сказал я. – Я же понимаю, как это важно для него.

– А для тебя? – спросила она, не глядя мне в глаза.

– Бар-мицва Меира? Или съездить обратно?

– И то и другое.

Я покачал головой. Теперь мы оба старались не смотреть друг на друга.

Мама собрала оставшуюся посуду.

– Странно будет вернуться, – сказала она. – Не могу сказать, что жду этого с нетерпением.

* * *

Они заявились в пятницу поздно вечером. Я уже поел – мать боялась, что я останусь голодным, и наготовила мне гору еды – и валялся на диване в гостиной, сонно читал. Веки мои отяжелели – Кьеркегор сильнодействующее снотворное, – как вдруг в дверь постучали.

Я подскочил – сон как рукой сняло – и потер виски. Я решил не обращать внимания на стук, но они принялись трезвонить. Я распахнул входную дверь.

– Между прочим, сейчас шаббат! – прошипел я. – Не звоните в звонок.

– Извини, но долго ты собирался заставлять нас ждать? – Оливер вошел в дом, протиснулся мимо меня. – Это негуманно.

– Я надеялся, что вы сдадитесь, – раздраженно ответил я.

– Извини, Дрю, – следом за Оливером вошел Ноах, – мы думали, ты отключился.

– Нет, – возразил Эван. – Я так и знал, что ты нас игнорируешь.

– Можем ли мы винить его? – спросил Амир и последним вошел в дом.

Я запер дверь. Хорошо хоть Оливер никого с собой не притащил.

– Ну что, это и есть твое скромное обиталище? – Оливер с бутылкой “Джемесона” обвел взглядом