боль. И тогда шанс, что он выживет, будет намного выше шанса умереть.

— Что мы должны сделать? — спросила я, не в силах оторвать взгляд от лужи крови, которая увеличивалась с каждым моим вдохом.

— Вы должны стать супругами, — произнесла королева.

Я, кажется, не расслышала. Переведя взгляд на Ее Величество, переспросила:

— Что мы должны сделать?

— У нас есть все составляющие для брака. Маг, кровь и двое: мужчина и женщина. Вы будете связаны магией, и тогда ты разделишь его боль и…

— Нет, — моментально ответила я, попятившись назад.

— Ты же сама сказала, что мы не можем дать ему умереть! — повысила голос королева.

— Должен быть другой выход, — прошептала я, а в голове зазвучал голос Колума: «Другого выхода нет».

Мне стало дурно. Я не могу позволить кому-то влезть в мою жизнь, даже настолько доброму существу.

— Охотница! Он умирает! Сколько раз он спасал твою жалкую жизнь? Хоть раз ответь ему тем же!

Следующие слова произнесла не я. Не та охотница, что поехала вслед за Аргосом. Другая часть меня, о которой я даже не подозревала, или это все сила охотника? Как говорил Эмет, один охотник всегда поможет другому, это он и делал на протяжении нашего недолгого знакомства.

— Хорошо. Колум, делай что нужно, — с выдохом произнесла я.

Разберусь с последствиями позже.

Дальше все происходило как в тумане. Королева и Колум посадили меня возле умирающего Эмета и приказали взять его руку в свою. Его пальцы были как у мертвеца — холодные и скользкие от крови. Потом я услышала слова Колума в своей голове: «Силой, дарованной мне Матерью и Отцом, я одобряю выбор этих существ. Дорога, устланная магией, проложит путь от сердца к сердцу, от мыслей к мыслям, разделят они поровну боль и счастье, и будут они едины, и ничто не сможет этого изменить, только смерть». Королева задела спину Эмета и пальцем помазала его кровь ему на губы. А после прикоснулась к моей щеке, которая, оказывается, порезана, и обмазала мои губы уже моей кровью.

— А теперь поцелуй его, — сказала королева.

— Это еще зачем?

— Потому что так надо.

Склонившись к лицу охотника и прикрыв глаза, я быстро коснулась его губ своими, а следом меня скрутила такая боль, что я начала выть и упала рядом с Эметом, растеряв остатки сознания.

18. Чужие чувства

«Маги были созданы для баланса Мэроу, и каждый из них платил за дарованную силу огромную цену. Первые маги добровольно отказывались от семьи и даже от жизни, лишь бы Мэроу процветал. И было так до рокового дня».

(Книга Отца и Матери. Новый завет. Глава 2)

Тело в агонии. Мысли в беспорядке. Перед глазами судорожно проносились эпизоды моей жизни: я вспомнила детство, проведенное под полом убогой хижины, а вот я уже в борделе, и самый страшный кошмар повторяется вновь, через мгновение мне привиделась лачуга и старое изможденное лицо Нефел, а следом возник Колум и его лицо, скрытое от мира. Картинки проносились в моей голове с невероятной скоростью: замок, принц, Эмет. Я изо всех сил пыталась вырваться из своих кошмаров. Наконец я открыла глаза.

Все тело ломило, спина горела, а головная боль пульсировала в висках. На потолке в левом углу я увидела большого паука, который плел свои сети и не заботился о том, что его кто-то потревожит, а вот меня тревожит то, что отныне я чья-то супруга.

О, Матерь, как такое возможно? Это же мой страшный сон наяву. Принадлежать кому-то… жутко.

Наблюдая за спокойным, но трудолюбивым пауком, что упорно плел свои сети в самом углу пожухлого потолка, я пыталась прислушаться к странным чувствам внутри меня. Нервозность, стеснение и решимость. Эти чувства были не настолько явными, но я ощущала их, и это привело меня в ужас. Они не мои.

— Ты проснулась, — услышала я голос Эмета и снова закрыла глаза.

Как мне теперь вести себя с ним? Ни о каком сближении и речи быть не может, но я чувствую, что во мне что-то изменилось. Я ощущаю луч добра, который пробивается сквозь тьму.

— Я благодарен тебе, — произнес он, и я снова открыла глаза.

Медленно сев на соломенной постели, я посмотрела на Эмета. Он устроился на соседнем настиле и внимательно разглядывал меня.

— Правило охотника, — холодно сказала я.

Он печально улыбнулся, бросив взгляд на открытые ставни — там ярко светило солнце, и снова обернулся ко мне:

— Я бы умер…

— Но ты жив. — Перебив его, я отвела взгляд от охотника, что так внимательно смотрел на меня. Мне вдруг стало неуютно в собственном теле. Было время, когда я ненавидела свое тело. Причина была иной, но поганые чувства заставили вспомнить, какой жалкой я тогда была.

— Эва?

Я не ответила, пытаясь сосредоточиться на чувствах, что отдаленно напоминали… нежность? Это еще к чему? Когда я встала на ноги, Эмет сделал то же самое и поморщился от боли. Я смерила его взглядом и вышла за дверь. Не могу с ним разговаривать. Не могу его видеть. Понимаю, охотник не виноват, он не просил моей жертвы, я сама на это пошла.

В коридоре я столкнулась с королевой, что ехидно улыбнулась и спросила:

— Как первая ночь в качестве супруги? — Я не ответила, посмотрев на ее губы. В самом углу рта была кровь, и, подозреваю, она не ее. Королева величественно прикоснулась пальцами к губам и, увидев на них алую кровь, сказала: — Должна же я иногда питаться чем-то кроме хлеба и воды.

Чем-то? Скорее кем-то.

Закатив глаза, я молча прошла мимо. Мне нужна хотя бы минута в одиночестве. Вокруг меня стало слишком много существ: охотники, маги, королевы. Я хочу побыть одна. Я люблю быть одна.

Мне необходимо собраться с мыслями, которые путаются и разрывают меня на части. Выйдя в главную комнату, я поморщилась. Везде были разодранные тела равков, их так никто и не унес. Ведь убирать остатки недоеденных тел теперь некому — хозяин таверны мертв. Краем глаза я заметила, что вся еда, оставшаяся со вчерашнего дня, испарилась. Посуды, столов и стульев, даже поломанных, тоже не было. Люди со скоростью стихийного пожара разграбили мертвеца. Сам хозяин лежал там же, где ему вчера свернули шею.

Выйдя на улицу, я сделала глубокий вдох и оглянулась по сторонам. Лавки уже открылись, торговцы громко предлагали свой товар. Обойдя таверну, я села прямо на землю, прислонилась спиной к стене и вытянула ноги. Из-за засохшей крови, что покрывала