Ее муж, высокий черноволосый парень суперменистого вида, крепко ухватил ее под руку и уволок. Он улыбался, а глаза его сделались злыми. Это Митя еще сообразил. Он завалился спать, не раздеваясь, не вымыв тарелки и не убрав мусор. Как же это замечательно! - быть хозяином в доме, где за тобой никто не следит, не присматривает, не осуждает! Ведь он впервые в жизни оказался совсем ОДИН! Да даже ради одного этого нужно было лететь за океан!

С начальником своим Митя познакомился утром. Это был невысокий, седой, красивый человек лет пятидесяти, похожий на англичанина, как мы их себе представляем. Звали его Виктор Венедиктович. Голос он имел негромкий и очень четко выговаривал слова, будто русский для него было тоже вроде иностранного. Возможно так оно и было, потому что за свою жизнь этот человек - от силы! - лет пять всего провел на родине.

Но говорил он о служении ей (Родине!) с пафосом, о долге перед НЕЙ, о чести Советского Человека, которую нельзя замарать, а кругом, - как Митя понял из его недомолвок, - иностранные налогоплательщики так и хотят, так и стремятся обесчестить.

Затем начальник перешел к непосредственной митиной работе: как стало понятно, - мелкого канцеляриста, клерка, если повезет - переводчика. Если же он будет достоин и ничем не запятнает себя, - то его переведут из стажеров в низшую лигу дипработника - атташе.

Вот тогда он сможет выписать сюда жену и сына.

- А до тех пор, - тут начальник слегка улыбнулся, - придется, Вадим Александрович, побыть в монашеском чине, и чтобы не перевозбуждаться, - не смотрите всяческую порнуху и чернуху, которой здесь полно, а ходите в наш клуб, где частенько показывают новейшие советские фильмы.

Начальник Мите скорее не понравился, чем понравился. Он был какой-то весь как бы сделанный, сработанный на диво механизмик, очень сильно похожий на человечка.

Митя с жадностью набросился на город.

Отработав свое время, он не шел к себе, - в резервацию, - так он называл дом дипработников, а шлялся по улицам, - никому неизвестный, совсем молодой человек, не похожий на "советского", как их здесь представляли.

Его принимали за бельгийца, француза, даже за испанца, так как акцент все же чувствовался.

В своих прогулках Митя набрел на маленький театрик абсурдистов с крошечным ресторанчиком рядом. Он пересмотрел там все пьески, - их всего-то было три, - сидел после спектакля в ресторанчике, и уже признакомился с актерами, которые с симпатией отнеслись к славному "бельгийцу", который живо интересовался, кто такие Ионеско и Бекетт.

Но этому времяпровождению однажды пришел конец.

На работе к нему подошел муж Риточки, Анатолий, и спросил, где он шастает вечерами, - они сто раз к нему бились, - ни привета, ни ответа.

Спросил это Анатолий дружески, с "американской" улыбкой, - они все этому научились: кип смайл! И все - о,кей!

Митя восторженно стал рассказывать про театрик, на что Анатолий презрительно выпятил губу: да были мы там, мура! Поржали. А теперь и калачом не заманишь.

- А мне интересно! Я ничего подобного у нас не видел! Нет, в этом что-то есть и я пытаюсь понять - с горячностью защищался Митя.

Анатолий вдруг стал каким-то величественным, глядя на Митю сверху вниз, и уже без всяких экивоков предупредил: я тебе по-дружески советую, не ходи в эту шарашку.

Митя перестал посещать театрик, некоторое время испытывая как бы какую-то потерю. Он уже привык к тому, что сидя за столиком с кем-нибудь из театра, слушал болтовню актеров о семьях, театральных интрижках, заработке... Сам же молчал, односложно и неясно отвечая на редкие вопросы, - он их не очень интересовал, - из другой среды, студент, наверное, технарь.

Еще раза три попив в уик-енд со своими парнями и их женами, напившись и опять наигрывая на пианино и опять танцуя с чужими женами, ни одна из которых не высекала ни искры возбуждения, - Митя внутренне взбунтовался и снова бросился а город.

Не хотелось сидеть в замкнутом пространстве квартиры, пить и ощущать себя фактически в Москве. Да и Нэля скоро появится и начнется тягомотная семейная несвободная жизнь. Вдруг он понял, что его семейная жизнь - уныла, как засохший цветок. Раньше он жил и жил, а тут он почувствовал прелесть одиночества и свободы, относительной, конечно, он это понимал, но если быть осмотрительным, то можно не опасаться, что парни узнают, где он бывает... Ничего предосудительного он не делает. Кому помешал театрик? Что, он продавал актерам секреты? которых и сам не знает, нося на подпись бумаги в закрытых тяжелых папках... На фиг ему это нужно!

Теперь Митя повадился в лавку антиквара - грека, который кроме продажи вещей, угощал клиентов в обустроенном уголке чашечкой восточного кофе. Митя тратил почти все свои деньги не на тряпки или подарки для Нэли и Митеньки, а на всякую старину в лавке грека.

Он надолго повисал над прилавком и всегда выискивал то, без чего ему казалось он просто не сможет жить в своей официальной холодной квартире, к которой он ни разу не прикоснулся тряпкой или шваброй... Это были либо деревянный перстень, старая чернильница или еще что-то такое же экзотическое...

Грек видел в Мите ценителя и думал, что тот студент, испанец.

- Почему вы думаете, что я - испанец? - поинтересовался как-то Митя.

- Вы молчаливый, спокойный и загадочный как тореро.- ответил грек.

Мите это необыкновенно польстило и он уже заходил к греку просто на чашку кофе или сигарету.

Но и это было каким-то образом узнано, потому что парни его ухватили прямо за хвост и опять устроили гуляние, которое он еле вытерпел: не хотелось ему тратить здесь время на выпивки, - дома можно наверстать.

Митя не был уверен, что через полгода не улетит отсюда мелкой пташкой.

И вдруг позвал его к себе начальник. Домой. Жил он в том же здании, что и они все. Оказалось, В.В. ( как звали его парни) одинок, но порядок у него идеальный.

Митя с угрызениями вспомнил свое захламленное жилье. Начальник не стал предлагать выпить, а сварил шикарного кофе, выставил экзотические фрукты и колу.

Митя помалкивал, попивая кофеек, и осматривая холл , где они сидели, здесь было полно интересных вещиц, но нахально разглядывать было неловко, к тому же начальник заговорил.

- Скучаете, Вадим Александрович? - Спросил он ласково и дружелюбно.

Митя врать не стал и ответил, что пока - нет, потому что город безумно интересен и он старается побольше увидеть.

- И что же вы уже видели? - Также ласково спросил начальник.

Митя, решив, что о нем все сообщено и брехаловку устраивать незачем, и ни в чем не чувствуя себя виноватым, - рассказал начальнику о театрике, о греке, и даже похвастался, что тот принимает его чуть ли не за тореро, за испанца - сто процентов,- и не за бедного...

- Хотя испанцы черные, а я - серый... - пошутил Митя.