— Улюкай!

Он недоуменно оглянулся, не сразу признал в статной и рослой девушке княжну, разулыбался, двинулся навстречу.

— Княжна… Не узнал, — поцеловал руку, даже легонько приобнял за плечи. — А вы совсем уже барышня.

— Так ведь столько времени прошло! Почему не объявляетесь, не заходите? Боитесь, стесняетесь?

— Так вроде не по чину!

— Какой чин? — отмахнулась Анастасия. — В наш дом вообще почти никто не ходит. После истории с Сонькой слух пошел по всему Петербургу. Высший свет не прощает ошибок.

— Может, встретимся как-нибудь?.. Поговорим?

— Я буду рада. Телефон помните? — улыбнулась Анастасия.

— Конечно, княжна.

Она махнула вору ручкой, запрыгнула в пролетку и понеслась в сторону домов на Фонтанке.

…Далеко за полночь в парадную одного из домов на Петроградской стороне вошла дама в черном длинном пальто, поднялась на третий этаж, определила кнопку звонка, на которую следовало нажать, позвонила длинно и настойчиво.

Дверь какое-то время не открывали, затем сонный и недовольный мужской голос громко спросил:

— Кто таков?.. Чего надо?

— От Жака, — ответила визитерша. — Откройте.

Дверь после скрипа замков открылась, и на пороге возник Китаец.

Ирина вынула из-под полы пальто револьвер и несколько раз выстрелила.

Тот бездыханно рухнул на пол.

Ночь была по-весеннему густой и теплой. Пароход, со слабо горящими иллюминаторами, черной махиной застыл у Александровского рейда.

На берегу стояли четверо — Сонька с дочкой, Михель и больше всех волнующийся поручик. В причаленной рядом шлюпке маячили два матроса. Золотая Ручка и Миха были одеты в длинные черные пальто, под которыми от ветра иногда проглядывали такие же черные платья.

Михелина вдруг расплакалась, уткнулась в грудь Никите, и он еще больше напрягся, растерянный, потерянный.

— Пора, — произнесла Сонька и едва ли не силой оттащила дочку от начальника. — Можем опоздать.

Михель, лишенный бороды и клочковатых длинных волос, казался совершенно на себя не похожим, голое лицо его обжигал сильный морской ветер, и он время от времени прикрывал его ладонями.

Он обнял дочку, подал руку поручику.

— Спасибо, начальник. Я этого не забуду.

— Лишь бы я не забыл, — усмехнулся тот и добавил: — А ты, Михель, совсем другим стал. Будто и не был на Сахалине.

— Душа все одно не изменилась, — ответил тот.

Сонька подошла к Никите Глебовичу, тоже подала руку.

— Спасибо… зятек. До встречи в Санкт-Петербурге.

— Я тоже на это рассчитываю… теща, — улыбнулся поручик и приобнял ее.

Гончаров остался на берегу. Когда шлюпка прошла почти половину пути до парохода, Михелина вдруг вскинулась, закричала, попыталась вырваться из рук Михеля.

— Не хочу!.. Я помру без него! Не хочу!.. Никита!

Он не двинулся с места, стоял прямо и бесстрастно, и ветер полоскал полы его шинели.

Для доверительной беседы Икрамов решил пригласить следователя Георгия Петровича Потапова, известного в кругах департамента как давнего и проверенного служаку, к тому же человека не болтливого и умеющего слушать.

Потапов расположился в низком кресле, попил предложенного чаю и с любопытством смотрел на князя, ожидая начала беседы. Было видно, что он чем-то озабочен.

Ибрагим Казбекович сел напротив, привычно положил подбородок на сцепленные кулаки. Он заметно нервничал.

— Что нового о налетах на банки?

— Я не очень посвящен в детали… по моим сведениям, о них вам исправно докладывает Егор Никитич Гришин.

— Вы собираете о нем сведения?

Георгий Петрович рассмеялся.

— Мы служим в таком ведомстве, ваше высокородие, что здесь без этого никак невозможно. Все висит в воздухе, — Потапов кашлянул в кулак. — Вам, видимо, известно, днями был застрелен один из свидетелей налетов на банки, некто Китаец.

— Кем застрелен?

— Следствие выясняет.

— Фигура, на ваш взгляд, важная?

— Скорее, отработанная. Он сообщил полиции о планирующемся налете, и на этом его функция закончилась. Может, и правильно, что застрелили. Мерзавцы — везде мерзавцы, будь то в полиции или в криминале.

— Еще что?

— Более мне ничего не известно. Согласно вашему распоряжению дело о налетах на банки поручено вести господам Гришину и Миронову, — Потапов с хитрецой посмотрел на полковника.

— Полагаете, я отодвинул вас от дела? — Икрамов по привычке закурил.

— И справедливо поступили! — воскликнул следователь. — Вы в нашей системе человек новый, вам положено экспериментировать. И у вас это получается. Хотя первое время, простите меня великодушно, князь, над вами даже потешались. Но ситуация меняется к лучшему, и вы в некоторых моментах начинаете вызывать уважение.

— Благодарю, — не без иронии склонил голову князь, загасил недокуренную папиросу, сел поудобнее. — Да, у меня был господин Гришин, и я доволен его работой. Он изложил любопытные варианты… Но я бы желал, чтобы вы дублировали его работу, если не возражаете.

— Вы не доверяете Егору Никитичу? — искренне удивился Георгий Петрович.

— Напротив. Но мне хотелось иметь еще одну точку зрения, скажем более отстраненную, и я намерен попросить, повторяю, об этом вас.

Потапов поелозил в кресле, попросил:

— А можно более предметно?

— Естественно. — Икрамов дотянулся до папки на столе, открыл ее. — Вы наверняка помните историю бывшей примы оперетты госпожи Бессмертной?

— Как же! Я принимал в этом деле самое непосредственное участие. Как, впрочем, и в истории ее матушки, Соньки Золотой Ручки.

— Значит, все одно к одному, — улыбнулся князь, протянул следователю рисованный портрет Таббы под кисеей. — Взгляните внимательно, Георгий Петрович.

Тот взял в руки листок, с особой старательностью поизучал его, поднял удивленные глаза на Икрамова.

— Это определенно госпожа Бессмертная.

— Что вас в этом убедило?

— Не могу сформулировать, скорее интуиция! Я наблюдал за нею на допросах, она до сих пор у меня перед глазами!.. Могу идти на пари, ваше высокородие, что это госпожа артистка!

— Не стоит. — Икрамов забрал рисунок. — Задача следующая. Необходимо установить негласную слежку за домом княжны Брянской. Филеры, шпики — прерогатива господина Гришина. Вы же должны произвести наблюдение таким образом, чтобы об этом знали лишь двое — вы и я.

— Задача ясна, ваше высокоблагородие.