– Очень жаль, очень жаль… – расстроилась вокалистка. – И мы все по тебе скучаем, даже Игнатий Викторович.

– Вот уж вряд ли, – улыбнулась Влада. На директора филармонии она уже не злилась, рассудив, что все делается к лучшему так или иначе.

– Не скажи, Влада. Не суди, да не будешь судим, как говорится. Все мы порой попадаем под влияние обстоятельств. И люди нас окружают самые разные. Некоторые не гнушаются ничем на пути достижения цели… Ну а наш директор человек мягкий – такого запугать очень просто.

Влада уже собиралась распрощаться и нестись обратно в училище, как вынуждена была затормозить буквально на пороге.

– Ты сейчас о ком говоришь? Об Игнатке? – невольно уподобилась она Вере.

– О нем, о ком же еще, – вздохнула Оксана. – Не так давно он мне посетовал, что не должен был так поступать с тобой, что в твоем лице филармония понесла серьезную потерю, но его запугали…

– Да кто его запугал?! – округлила глаза Влада. – Ты вообще о чем?..

– Слушай, ты только меня не выдавай, – приблизилась к ней вокалистка и понизила голос до шепота. – Сама понимаешь, о таком не распространяются, а мне Игнатий Викторович доверил эту тайну по старой дружбе…

Покидала филармонию Влада на ватных ногах и чувствуя себя больной. Больших трудов ей стоило взять себя в руки перед концертом.

Когда она первый раз вышла на сцену и села за рояль, то бросила взгляд в зал. Буров с Павликом сидели в третьем ряду и радостно так улыбались. На глаза навернулись слезы, и снова пришлось бороться с собой, сосредоточиться на том, что было в данный момент главным. Она не имела права подводить людей. На нее сегодня рассчитывали многие. И отчасти успех исполнителя вокальной партии зависит от мастерства аккомпаниатора. Все это Влада понимала и испытание выдержала с честью.

Свои сольные партии она сыграла на автомате, но шквал аплодисментов поведал ей, что сделала она это неплохо. И все время концерта она старалась на смотреть на Павлика и его отца.

– Я не могу выразить вам, Влада, всю степень своей благодарности! За ваш талант и терпение, за ваше чуткое отношение к моим студентам… – восторгалась после концерта Катерина Карловна, но слушала ее Влада в пол-уха.

Сейчас первоочередной задачей была как можно быстрее собрать вещи и бежать. Сначала домой – во временное убежище, а потом и из этой жизни. Подальше от Бурова и его подлости. Один раз она его уже простила, не зная, до какой степени он конченный эгоист. Но того, что он считает себя вершителем чужих судеб, она ему простить не сможет.

Немного жаль было Павлика, ведь занятия с ним она вынуждена будет прекратить. Но любовь к музыке у нее получилось привить мальчику, а дальше все будет зависеть от его упорства. Захочет продолжить учебу – настоит на том, чтобы отец нашел ему нового преподавателя. Ну а не захочет, так и в ней он больше нуждаться не будет.

– Пойдем, Кирюша, – крепко держала его большая тетка за руку, уводя от дома, из которого вчера вынесли гроб с матерью. – Теперь у тебя будет новый дом, где тебе будет лучше…

Лучше? А как это, лучше? Он не будет голодать? Его не будет пороть мать? Он перестанет прятаться под столом и слушать пьяные вопли?.. А разве есть это «лучше»?

– Ну куда же ты?! – крикнула ему тетка в спину, когда он вырвал руку и рванул обратно к дому.

Возле крыльца остановился и просто смотрел… Запоминал…

Кирилл хорошо помнил, что чувствовал тогда, когда его уводила из дома работница социальной службы. Опустошение. Несмотря ни на что, с этим деревенским домом было связано много воспоминаний, не все из которых были плохими.

Впервые он почувствовал опустошение, когда смотрел на мертвую мать в гробу. Точно знал, что она уже не пройдет, пошатываясь, по дому, не прикрикнет на него и не замахнется. Никогда он больше не увидит ее мутноватых глаз, не услышит голоса. А ведь она – всё, что у него было. Только его и больше ничье. С ее смертью и этого не осталось. И где-то очень глубоко в душе он ее тогда оплакивал.

Второй раз его лишили чего-то очень личного, когда забрали из дома. И пусть потом, когда вырос, он не захотел приехать в ту деревню, чтобы еще раз взглянуть на дом, но чувство потери жило с ним всегда, пусть и притупилось со временем.

И третий, самый сильный удар от судьбы, Кирилл получил, когда после концерта в музыкальном училище поднялся в класс, не застав там пианистку. Она отыграла последний номер, с улыбкой поклонилась зрителям. Он все ждал, что она посмотрит на них с Пашкой, но этого не случилось. В тот момент он еще ничего не понял…

– А Влада уже убежала, – поставила его в известность женщина в очках, по всей видимости, учительница. – Сослалась на какие-то срочные дела и умчалась.

Он тогда сопротивляющегося Пашку отвез домой и отправился к Владе. Дверь открыла ее мать и выглядела она так, что Кирилл сразу почувствовал себя виноватым. Ему было за что винить себя, и делал он это уже давно, но не ожидал, что вина подведет его к пропасти, в которую он едва и не сорвется от каких-то нескольких слов, сказанных по сути посторонней ему женщиной.

– Не приходите в этот дом больше никогда! Влада не хочет вас видеть. Вы посмели разрушить ее жизнь. И кто же вы после этого, молодой человек?

Она не пустила его в дом и не стала его слушать. Впрочем, он и слов-то тогда не смог подобрать. Ну а мысли уже в голове работали в верном направлении – она все узнала, и в этой жизни нет ничего тайного, что не стало бы явным…

– Пап, возьми вот этот джемпер. Я смотрел прогноз погоды – там дожди, – достал Пашка с полки шкафа темно-синий джемпер.

– Что? – непонимающе смотрел на сына Кирилл. Мыслями он все еще был в том дне, когда последний раз видел пианистку. Вживую… Потом он ее, конечно, не раз еще видел, но уже на экране компьютера, в новостях мировой культурной жизни.

– Я говорю, возьми джемпер, – аккуратно положил одежду Пашка в чемодан. – Пригодится.

– И все! Пашка, слышишь? Хватит таскать мне вещи… Я еду не на северный полюс и всего на пару дней.

– Я знаю, куда ты едешь и зачем, – не по-детски рассудительно произнес сын. – И я очень хочу, чтобы она тебя простила!

Тут их желания совпадали.

– Паш, иди-ка сюда, – сел Кирилл на кровать и похлопал рукой рядом с собой. – Паш, скажи честно, ты бы хотел жить с мамой? – спросил, когда сын устроился возле него.

Тот ненадолго задумался, а потом тряхнул головой.

– Нет. Я хочу жить с тобой. Но я скучаю по маме, очень… – тише добавил. – Почему она к нам не приезжает?

– Она обязательно приедет! Обещаю тебе.

Не так давно у него состоялся серьезный разговор с бывшей женой. Она позвонила и сразу же заявила, что хочет забрать Пашку к себе. К самому звонку Вики Кирилл отнесся спокойно – образ жены уже давно не волновал его, а ее место в сердце навсегда заняла другая женщина. А вот слова ее вызвали в душе глухое раздражение, близкое к злости. И тогда Кирилл последний раз позволил себе прибегнуть к угрозам. Вике он пообещал, что если она только посмеет что-то сделать без его на то согласия, то, что касается их сына, то со светлым будущим может распрощаться – он все силы приложит, чтобы отравить ей жизнь, превратить ее в невыносимую. И она поняла, что он не шутит. Сама виновата – никто не смеет ставить ему ультиматумы, особенно если дело касается его сына!