Эшлин выглядела взволнованной, когда спускала трусики вдоль ног и перешагивала через них. «О боги», – подумал Мэддокс, чуть не рухнув на пол, не в силах справиться с охватившим его счастьем. Ее тайну скрывал от него восхитительный треугольник из волос цвета меда. Раздув ноздри, пораженный красотой девушки, Мэддокс снова поднял ее. На этот раз, однако, он перенес ее в ванну и задвинул занавеску. Когда вода попала на ее кожу, девушка жадно вдохнула воздух, а затем, ощутив тепло, растекавшееся по ее телу, застонала от удовольствия. Хотел бы Мэддокс вызвать у нее такой стон. «Скоро, – опять пообещал он себе. – Скоро».

Мэддокс тоже залез в ванну, оказавшись позади Эшлин. Ее тело уже намокло, и волосы пристали к нежному изгибу, расположившемуся там, где шея переходит в спину. Форма ее ягодиц была идеальной, а сами они – достаточно полными для того, чтобы приминаться под его руками. Мэддоксу нравилось, что тело Эшлин – это не одни кожа да кости.

– Так привлекательно, – произнес он, но вскоре его охватило сомнение. «Как поступить? – спрашивал себя Мэддокс. – Повернуть ее ко мне лицом или оставить как есть? Положить ее или пусть стоит?» Он впервые принимал душ с женщиной и не знал, как лучше делать это. «О боже, – подумал он. – Делай… все».

Когда инстинкты и охватывавшие его на протяжении тысячелетий фантазии одержали верх, Мэддокс прижался к Эшлин и втиснул свое возбужденное естество между ее ягодиц. Девушка вздрогнула и судорожно вдохнула воздух. Мэддокс протянул руку и взял кусок пахнущего сосной мыла, которое использовал каждое утро, чтобы смыть с себя последствия полуночных мучений.

Эшлин попыталась обернуться, но Мэддокс удержал ее, прижав подбородком ее макушку. Постепенно она расслабилась. Мужчина был уже на грани, но не хотел заходить слишком далеко. Он понимал, что сначала следовало подчинить себе духа. Казалось, тот хочет выпрыгнуть из его тела и прикоснуться к Эшлин самостоятельно.

– Ты создана для секса, не так ли? – прошептал Мэддокс в ухо девушке, а затем провел по ее аккуратной ушной раковине языком.

– Думаю, мы это выясним, – ответила она дрогнувшим голосом.

Она действительно была создана для него. Никого более совершенного в качестве наживки выбрать не могли. Если эта женщина послана, чтобы отвлечь его, ей это удалось. Если ее прислали, чтобы больше узнать о нем и о его друзьях, то она в этом также вполне преуспела. Мэддокс рассказал ей гораздо больше, чем кому-либо за всю свою долгую жизнь.

Если ее прислали, чтобы наказать его, она и с этим справилась. Еще никогда Мэддоксу не было так стыдно за самого себя. Он должен быть где угодно, только не здесь, и заниматься чем-то другим. Но вместо этого он собирался заняться любовью с Эшлин. И его совершенно не беспокоили последствия. Продолжая обвивать руками ее плечи, Мэддокс намылил ладони, взбил пену и стал медленно, очень медленно мыть ее от головы до пят. Его скользкие пальцы прошлись вокруг ее сосков, вдоль изящного изгиба бедер, по нежной округлости живота.

Эшлин снова стала издавать стоны, полные вожделения, но на этот раз звучавшие только для Мэддокса. Она положила голову ему на плечо, приглашая его продолжить, будто говоря: «Делай со мной все, что ты хочешь».

– Тебе нравится, когда кто-то моет тебя? – спросил он.

– Да.

– Ты еще грязная?

– Да.

– Где?

– Везде, – хрипло ответила она.

Мэддокс почти улыбнулся. Почти… Его желание было слишком темным для того, чтобы смеяться. С тьмой смешивались лишь любопытство и благоговейный трепет.

Когда мужчина намыливал руки Эшлин, его прикосновение оказалось более грубым, чем он планировал. Казалось, будто она не возражает против этого. Мэддокс увидел, что она закрыла глаза и слегка прикусывает нижнюю губу, слышал, как каждые несколько секунд она резко выдыхает воздух.

– Ты когда-нибудь принимала душ с мужчиной? – спросил он и, не выпуская мыло из руки, опустился на колени.

Эшлин замерла и прошептала:

– Нет.

Мэддокс был рад, ведь им представилась возможность вместе открыть всю полноту связанных с этим удовольствий. Даже до того, как демон стал неотъемлемой частью его самого, он был не особенно нежен с женщинами. Даже тогда он предпочитал брать их по-быстрому. Они были всего лишь приятным способом получить удовольствие, и ничем больше.

После того как Мэддокс был проклят, он с еще большим рвением стал избегать привязанности. Он всегда опасался, что, если привяжется к какой-то женщине, то дух проявит себя. Только тогда он понял, какой огромной ценностью обладает время, осознал, что ему следовало наслаждаться жизнью, когда у него была такая возможность.

Еще никогда воин так не боялся своего демона, как сейчас, но при этом понимал, что ни за что не предоставит духу возможность помешать ему получать удовольствие. Он был слишком жестким, чересчур грубым с большинством женщин, но поклялся себе, что не станет вести себя так с Эшлин.

«Я буду контролировать себя, чего бы это ни стоило, – пообещал себе Мэддокс. – Я буду держать демона в узде». Он поцеловал изгиб поясницы девушки, а затем провел языком по ее позвонкам, поднимаясь все выше.

– М-м-м… – выдохнула она. – Мне нравится…

Мэддоксу тоже нравилось происходящее, нравилось все связанное с Эшлин. Намыливая ее голени, а затем и бедра, он прикусил внутреннюю поверхность щеки, чтобы сдержаться и не укусить Эшлин…

Не способный и дальше сопротивляться соблазну, Мэддокс смыл с рук пену и проник двумя пальцами в самую сокровенную часть тела девушки.

Она вскрикнула и отстранилась, сопротивляясь его прикосновению, но вскоре снова прижалась к нему, расставив ноги шире и беззвучно моля о продолжении. Мыльная пена была скользкой, как и сама девушка. Пальцы Мэддокса проникли в ее лоно, и он нежно ущипнул набухшую плоть. Девушку будто ударило током.

– Тебе все еще нравится? – спросил он, и в его голосе звучала страсть.

«Возьми ее, – умолял он себя. – Возьми ее прямо сейчас».

– Нравится. Очень, – пробормотала она.

Мэддокс проник так глубоко, как смог, и услышал, как она выдохнула его имя.

– Тесно, – произнес он сквозь сжатые зубы. – Горячо.

Ему показалось, что он почувствовал… «Нет, этого не может быть», – оборвал он свою мысль.

– Хорошо. Очень хорошо, – бормотала Эшлин.

Мэддокса охватило пламя, более горячее, чем то, с каким он сталкивался в преисподней. Никогда прежде его так не трясло, еще ни разу в жизни его член не был таким твердым. Он был готов к действию. «Если я так сильно реагирую, входя в нее пальцами, что произойдет, когда я полностью проникну в нее? – спросил он себя и продолжил: – Не могу остановиться». Сжав зубы, он ввел в нее еще один палец, растягивая ее плоть. И вот тогда он окончательно осознал наличие преграды, свидетельствующей о том, что перед ним девственница. Губы Мэддокса сжались в тонкую нить, он наклонил голову и лишь через несколько мгновений сообразил, что стоит и в замешательстве пялится на область между ее ног.