— Здорово, боксер! — Сергей обнял друга.

— Здравствуйте! — Ангелина застенчиво улыбнулась.

Надежда присела на корточки возле тумбочки, с типично женской тщательностью заглянула вовнутрь.

— Там Машка уже сегодня хозяйничала, — улыбался Лифшиц. Он внимательно посмотрел на левую ногу Авдеева. — Кресты?

— Крестовидная связка, латеральная повреждена, — ответил Сергей. — Заживет!

— До свадьбы! — Лифшиц многозначительно подмигнул, Надежда покраснела.

— Как ты?

Авдеев опустился на табурет. Они оба знали, что значит в зрелом возрасте разрыв крестовидной связки. Со спортом придется распрощаться. Ангелина подбежала к окну и с любопытством изучала зеленый пейзаж, раскинувшийся на территории больницы.

— Хирург сказал, в рубашке родился! — сказал Семен. — Лезвие прошло в полутора сантиметрах от печени. — Он осторожно подвигал рукой. — Плечо почти зажило. Ко мне майор Ермаков приходил, благодарил за тетрадку. Говорит, местные спецы уже с Мишей Сайкиным связались, он у них теперь типа консультанта.

— Как у него здоровье?

— Уже в порядке. Собирается на службу выходить. Он классный парень! Пять лет назад случайно ранил мальчишку-араба и с тех пор анонимно высылает ему деньги.

— Я с Ермаковым каждый день созваниваюсь, держит меня в курсе дела, — сказал Авдеев. — Риман без следа пропал. И никакой информации о нем нет — ни у наших, ни у израильтян. Недвижимость за границей оказалась оформлена на подставных лиц. Там вообще много непонятного. Подружку его взяли. Бывшая «мисс Россия». Ермаков с ОМОНом вовремя подоспел. Хорошо, Надя меня не послушалась, позвонила раньше времени… — Он тепло посмотрел на женщину. — Алина вела бухгалтерию в этой конторе, фирма на нее зарегистрирована. Увлекалась какими-то эзотерическими практиками, что-то вроде вызывания дьявола, черт их разберет! Про Римана молчит как партизан на допросе, хотя они вместе из Израиля прилетели. Или начинает какую-то околесицу нести. По документам Риман числился в фирме консультантом. Он, оказывается, выступал на телевидении, там потом такой дурдом начался! Гипнозом он и правда владеет, на себе ощутил, хотя они со своей дамочкой трепались, будто я вхожу в семь процентов людей, не подверженных влиянию.

— Круто! — сказал Семен. — А что все-таки насчет гелиаров?

— Сеня, братан, ты неисправим! — засмеялся Авдеев. — Везде ищешь происки дьявола! А если серьезно, не ко мне вопрос. Я на этот счет попытал Ермакова, отделался шуткой, но, как говорят у тебя в Одессе, в любой шутке есть только доля шутки!

— А про приложение что говорят?

— Ермаков сказал, что программным обеспечением приложения занимались наши ребята. Типа юные гении. И так было хитро все устроено, что каждый из авторов знал свой объем работы. Сейчас пытаются разобраться, что там за канитель работала, то ли кодирование или двадцать пятый кадр. Риман эту программу собирался американцам продать, вел дела с Бронсоном, представителем торговой фирмы. Наши установили, что Бронсон был из ЦРУ. Так вот, Бронсон этот застрелился в своем номере, а накануне его самоубийства на счет фирмы «Пассворд» была переведена кругленькая сумма. Обычно в результате подобных сделок главных участников находят в каком-нибудь отеле, как говорится, без следов насилия на теле…

— Думаешь, Римана цэрэушники прикончили?

— Сомневаюсь… — сказал Сергей. — Хотя не исключено. Позже попытаю Ермакова, хотя вряд ли он что-то знает. Как говорится, другой департамент.

Они помолчали, словно придавленные непостижимой тайной, к которой довелось прикоснуться.

— А что ниндзя? — Лифшиц с хрустом откусил яблоко.

— Бойцы. Бывшие спецназовцы или что-то в таком роде…

— Бить они умели! — усмехнулся Семен.

— И действительно оказались глухонемыми, — кивнул Сергей. — Непонятно, где их Риман нашел. Облачались в маски, а на кой черт, понятия не имею.

— Как брат? — спросил Лифшиц у Надежды.

— Уже в порядке, — улыбнулась женщина. — Нет худа без добра, они с Наташей подали заявление в ЗАГС.

— Совет да любовь!

Подбежала Ангелина, прошептала что-то Надежде на ухо.

— Анечка спрашивает, можно ли дядю Семена нарисовать? — преувеличенно серьезно спросила женщина.

— Валяй, дочка!

Девочка кивнула, достала из сумочки карандаши, пристроила листок бумаги на столике. Неслышно отворилась дверь, в палату вошла медсестра.

— Семен Маркович, скоро обход!

Молодая женщина в белом халате, с маской, закрывающей нижнюю часть лица, с легкой укоризной посмотрела на посетителей. Лифшиц отложил яблоко, улыбнулся.

— Леночка, пару минут!

— Две минуты! — В голосе медсестры чувствовалась улыбка, она повернулась на каблучках и вышла.

— Семен, у тебя дар очаровывать женщин всех возрастов! — воскликнула Надежда.

— Тебя же не очаровал!

— Я однолюб… — Она искоса посмотрела на Авдеева.

Сергей постучал пальцем по пластиковой колбе, жидкость в капельнице заканчивалась.

— Сразу после выписки домой?

Лифшиц вздохнул.

— Ты, Авдей, по больному режешь! Машка тоже ходит, глаза на мокром месте! Соня каждый день звонит, плачет… — Он посмотрел в окно. — В Израиле сейчас сорок пять градусов жары!

Ангелина что-то быстро рисовала в своем альбоме, закусив нижнюю губу. Надежда тихо прошептала:

— Твой портрет рисует, Сеня!

Лифшиц засуетился.

— Вот черти! Авдей, дай хоть расческу, а то космы отросли, как у хиппи!

— Ты и так хорош!

Вошла медсестра.

— Семен Маркович! Вы же обещали! Уже главврач с обходом идет!

Сергей тяжело поднялся, боль резанула колено, он оперся о трость.

— До завтра, герой!

Надежда наклонилась, поцеловала Лифшица в заросшую щетиной скулу.

— Выздоравливай!

Подбежала Ангелина, протянула Лифшицу листок. На рисунке был изображен улыбающийся мужчина, лежащий в кровати. Надежда заглянула через плечо и облегченно вздохнула. Аббревиатура в углу листа отсутствовала.

— Спасибо, Анечка! — Лифшиц притянул к себе девочку. — После выписки с меня самое вкусное пирожное, которое твоя душа пожелает!

— Договорились, дядя Сеня! — серьезно сказала Ангелина.

Они медленно шли по Большому проспекту Васильевского острова. Теплый ветер гнал невесомый тополиный пух. Зазвонил смартфон, Надежда улыбнулась, увидев в строке вызовов короткое слово. Мама.

— Да, мама! Да…

Авдеев вопросительно на нее посмотрел, она в знак согласия опустила ресницы.