Увидев спокойный кивок Михутри, Арцыбашев резко схватил за шею слишком уж любопытного старшого и, дернув на себя, выбросил из седла. Чей-то конь тотчас взвился на дыбы, и незадачливый хозяин скакуна с грохотом полетел в сугроб: подпругу-то уже перерезали незаметно вытащенным кинжалом!

Третьего воина выбил из седла приблуда Силантий. Просто махнул кулачищем в грудь. Четвертый… Четвертый схватился было за саблю, да только, углядев наставленные на себя пистолеты, счел за лучшее бросить клинок в снег.

– Сдаюсь, парни. Наших не троньте.

– Не тронем, – веско отозвался король. – Если глупить не будете. Эй, отроче! Вяжите всем руки.

Все произошло быстро, буквально в секунды. Бросив связанных ратников на лесной опушке (кто-нибудь да найдет, не замерзнут), беглецы воспользовались трофейными лошадьми и дали деру, не уставая погонять скакунов! Летящий из-под копыт снег золотом сверкал в лучах показавшегося среди облаков солнца, пахло конским потом и порохом, а впереди лежала пустая, свободная от возов и путников, дорога. Вот только вела она не туда, куда б надо. Но не возвращаться же к замку?

Январь – март 1574 г. Оберпален – Везенберг

Выехав на Мариенбургский тракт, дядюшка Ганс оглянулся и, добродушно подмигнув спутникам, натянул вожжи:

– Тпр-ру-у-у! Да стойте вы, чумные!

Неказистые лошаденки, запряженные в маркитантский возок, послушно застыли. Возница спрыгнул в снег и, поправляя подпруги, глянул на оставшийся позади лесочек. Оттуда как раз подтягивались отстающие – еще с полдюжины таких же кибиток, поставленных для-ради зимы на санные полозья. В те времена зимы были суровые, морозные, даже в Испании выпадал снег, а уж о Прибалтике и говорить нечего.

Выпрыгнув из кибитки, Арцыбашев помог выбраться супруге и с удовольствием потянулся. Хмурое серое небо висело над редколесьем, снег то начинал идти, то прекращался, правда, солнце так и не появлялось.

– Спасибо, дядюшка Ганс, – поправив зимнюю накидку, по-немецки поблагодарила княжна. – Заезжайте к нам, в Оберпален – в обиде не будете.

Маркитант поклонился:

– Благодарю вас, фрау Мария. Благодарю. А то, может, с нами, до Везенберга? Там и Ревель недалеко, ага.

– Нет, спасибо. В Ревель нам рановато пока.

К маркитантам беглецы прибились еще в Литве, к этому вот небольшому каравану, во главе со славным дядюшкой Гансом из Вольмара. Торговцы спешили в Везенберг – завоеванный русскими городок на севере ливонских земель. Русские называли его Раковор, а местные крестьяне – Раквере. Как помнил Магнус, в Раковорский уезд вот уже лет десять как были переселены помещики из новгородской Бежецкой пятины, ими в основном и заселялась русская Ливония.

Нынче же ходили упорные слухи, что глава шведского гарнизона Ревеля гере Клаус Акезен повел свои войска на штурм раковорской крепости и что кроме шведов в войске Акезена еще много немецких и шотландских наемников – гофлейтов. Услыхав такую весть, со всех ливонских земель потянулись на север псы войны – маркитанты. Купить-продать-развлечь! Осада – милое дело, особенно, если затянется. Ежели возьмут шведы Везенберг – удача, все награбленное добро сразу у торговцев очутится, ну, а не возьмут – маркитанты и тут не в накладе. После неудачного штурма что уцелевшему солдату надо? Правильно, расслабиться! Выпить, девочку снять… Иди к маркитантам, герой! Тут тебе и вино, и шнапс, и девочки, а если хочешь в картишки или там в кости перекинуться – так пожалуйста! Только одно правило: в долг – ни-ни! Не ровен час убьют – кто тогда долги отдавать будет? Ну, если денег нет, можно и трофеями… трофеев нет? Снаряжение, одежка… Маркитанты – народец неприхотливый, все возьмут, ничем не побрезгуют.

– Спасибо, дядюшка Ганс, – подойдя, поблагодарил Михутря. Идущий следом за ним осанистый оглоедушка Силантий, тряхнув бородищею, тоже буркнул что-то такое, что, при большом желании, наверное, можно было счесть за благодарность. Что ж – было за что. Ехали-то задаром, правда, пару раз отбивались от мелких шаек – и тут трое ушлых в воинском деле мужиков маркитантам за счастье! Да еще отроки – юркие, быстроногие, глазастые… К тому ж по пути дичь промышляли, правда, мало осталось дичи-то: кругом война, разорение, местный крестьянский народец весь по лесам прятался, частенько выбираясь «за зипуном».

Санька так и оставалась в мужском платье – порты, овчинка, треух рваненький. Впрочем, выглядела рыжая, как и вся ее команда, вполне довольной жизнью. А что? Тут ее не били, к работе тяжкой не принуждали – кормили да везли. Сиди себе в кибитке, точи лясы – чем не жизнь-то?

Так правда и есть! Чем не жизнь? Однако же все имеет свойство заканчиваться. На север, где рыскали многочисленные отряды главных врагов Магнуса – шведов, беглецам было совсем-совсем не надобно. Тем более, они уже почти добрались до цели, осталась какая-то пара десятков верст. Всего пара десятков – и вот он, Оберпален, или, если по-русски – Полчев, а по-местному, по-крестьянски – Пылтсамаа.

Любопытная Сашка (Аграфену рыжая уже забыла давно, всех просила Александрой ее называть, ну, или сокращенно – Сашкой) все выспрашивала, каков, мол, Полчев-град? Большой ли? Больше Новгорода, меньше? Ага, сравнила… Все ливонские города – это по сути не города, а крепости, замки, от былой орденской славы оставшиеся. Строили рыцари замок, рядом народец селился – вот вам и город. Вроде городок, а вроде и крепость. Вся Ливония такая – крепость на крепости, одни леса да замки. Шагу не ступить, чтоб в чей-нибудь замок не упереться! Потому воевали здесь по-особому – в чистом поле ратники промеж собой не сходились, крепости друг у друга отбирали: штурм – осада, осада – штурм. Веселуха!

Простившись с торговцами, беглецы свернули с Мариенбургского тракта и зашагали по узкой лесной дорожке, едва тронутой санною колеею. Елки, клены, осины, молодые березки на пустошах – не столь уж и густой лес, не Литва, чай. Часто попадались обширные пустые пространства, из-за снега было не понять, то ли это луга, то ли поля, то ли пастбища. Попадались и хутора, правда, уже кем-то разоренные, часто – до головешек. Воевали-то в здешних местах давно, чего уж! То русские с татарами придут – грабят, то шведы с немцами, то поляки. И куда бедному крестьянину податься? Правильно – в чащу. Главное, вилы с собой прихватить, да потом с этими вилами – на лесную дорожку.

– Эй, вы там! Поглядывайте! – крикнул король убежавшей вперед Саньке с Федором. – Не ровен час…

– Да мы поглядываем, господине, – повернувшись, покивал смуглолицый Федька. Рыжая же не отозвалась, словно б и не слышала: нагло себя вела, дерзко. Впрочем, она и раньше-то была не подарок, а уж сейчас, волю-то почуяв, тем более! Забыв про скромность да про стыд девичий, всю дорогу с гулящими девками в возке языки чесала: те-то, дуры, учить ее пытались, как мужчин ублажить получше. А то Санька без них не знает, ага! В Новгороде-то чем промышляла?

Правда, хоть и гулящая Графена-Санька, но все ж не глупа, очень даже не глупа. Девки маркитантские, Клара Цветочек да Марта Три Хряща, родную душу почуяв, ее с собой, в Раковор-Везенберг, звали, заработком быстрым прельщали да весельем. Не поддалась рыженькая, не на ту напали! Сначала уж с важными господами… а уж там, ежели не повезет… Ежели не повезет, то можно к Раковору податься, дорожку ей подружки новые подробненько обсказали, а Сашка запомнила.