– Хэй, гей!

Тьфу ты, бестолочи! Задумали снежками кидаться. Сашка с Федькой, да к ним еще двое малых прибежали, ага.

Покидались, покричали… оп!

Впереди вдруг лесина поваленная показалась! Осанистая такая лесина, и повалили ее, видно, недавно.

– Все за мной, живо!

Схватив Машу за руку, Магнус бросился прочь с дороги, даже не думая: на открытом-то месте взять на стрелу – милое дело! Или из мушкета долбануть – во-он из тех кусточков, милое дело. Думать и потом можно, главное, уйти с линии возможного огня как можно быстрее.

Так же не думая и не рассуждая, остальные беглецы подчинились сразу же, проворно свалили с дороги – как и не было!

Из кустов – из тех самых! – резко ахнул выстрел. Мушкет. А судя по выстрелу, даже и не мушкет, а что-то куда как серьезнее – привезенная на телеге тяжеленная крепостная аркебуза-гаковница! Жахнули картечью, так что только ветки с деревьев полетели. И не задели никого – провозились, поздновато опомнились.

Вот когда пригодилось захваченное у незадачливых стражей пана Греся оружие – четыре пистолета, палаши, сабли.

– К выстрелу… Готовсь! – натрусив порох на затравочную пистолетную полку, скомандовал Леонид. Второй пистоль он передал Маше: – Заряжай!

– Я и стрелять могу!

– Добро… Только по моей команде.

Укрывшись за елкою, Арцыбашев внимательно вглядывался в лес. Пусть выстрел прозвучал с той стороны дороги, да все равно как бы не окружили! Слышно было, как, падая, заскрипела сосна и ухнула, подняв тучи снежной пыли. Однако поздновато ухнула, да. Если б раньше, так, может, и пришибла б кого-нибудь… Впрочем, вряд ли – таких нерасторопных пентюхов в отряде Магнуса не имелось. Ну, разве что бугаинушка Силантий.

Между тем на дороге никто не показывался, да и весь лес казался спокойным и тихим. Просто еще раз ахнул выстрел – столь же грозный, громкий… и с тем же результатом. Михутря презрительно скривился: палили, видимо, для острастки… или чтоб себя подбодрить.

– Я – господин Оберпалена и ливонский король! – улучив момент, громко крикнул Леня. – Предлагаю сдаться!

В ответ полетели стрелы… не очень-то действенные в лесу. Вот если б стреляли по дороге, по тем, кто там был, да не успел укрыться – тогда другое дело.

– Вон тот кустик видите? – придерживая пистоль, Арцыбашев хмыкнул. – Маша, Михутря… Огонь!

Жахнули залпом из двух стволов, гулко, на весь лес. За кустами кто-то вскрикнул – попали!

– Заряжай, – держа на прицеле дорогу, приказал король. – Сейчас они разозлятся, попрут…

– Тсс! Слышите? – стоявшая за толстой осиной Санька обернулась. Треух она давно уже потеряла, рыжие локоны волнами растеклись по плечам. Все ж красивая девка, не отнять… – Кто-то скачет, ага!

И впрямь – где-то впереди, если считать по дороге, послышались приглушенный снегом стук копыт и конское ржание. Всадник – или всадники – быстро приближались и вот-вот должны были показаться из-за поворота, выскочить из зарослей рябины, тронутых жухлыми красными точечками еще не доеденных снегирями и синицами ягод.

Магнус поднял пистоль:

– Приготовились… Как только хоть кто-нибудь покажется – стреляем! Силантий, как там тыл?

– Да, господине, спокойно все.

– Странно…

Действительно странно. Те, кто устроил засаду, почему-то не предпринимали никаких активных действий, затаились да сидели себе в кусточках вместе со своей гаковницей, или что там у них было. Спрашивается – зачем? К чему все это? Или… у этих лесных лиходеев просто изменились планы?

Снова заржали лошади. Потом послышались голоса – словно бы кто-то подгонял коней. Кусты затрещали, и на дорогу наконец выбрались… двое всадников и запряженные парой гнедых сани с каким-то бревном.

– Ну, вот она – гаковница.

Страшной силы оружие! Крепостная аркебуза с «гаком» – крюком, или, если по-современному, турелью. По мощи – скорей, небольшая пушка. Ее-то и увозили сейчас со всей возможной поспешностью. И сами убирались следом. Все те, кто сидел в засаде… Да, похоже, что все.

– Мыслю, там нет никого, – тихо молвил Михутря.

Санька тут же рванулась:

– Мы проверим с отроци?

– Проверяй, – махнул рукой король. – Только смотрите там, осторожней.

Леонид вдруг поймал себя на мысли, что часто использовал прибившихся к нему подростков, по сути детей, в самых опасных делах, порой угрожающих жизни… Ну, использовал? И что? Время было такое, дети взрослели рано. А кто не взрослел – тот погибал. Шестнадцатый век – грубые простые нравы. Это не в двадцать первом – на родительской на шее до тридцати лет сидеть.

Сашка с парнями вернулась быстро, доложила, как заправский фельдфебель: мол, все обшарили – нет никого.

– Одне следы от полозьев, – подумав, добавила рыжая. – Верно, тюфяк – пушку свою, повезли.

– Ну, пушку мы и сами видели, – поглядывая на дорогу, Арцыбашев в задумчивости почесал бородку. Похоже, можно было продолжить путь… но ведь дорожка-то вела именно в ту сторону, куда только что сорвались лиходеи! И что же – снова там с ними встречаться?

– Лесом пойдем, – предложил Михутря. – Но сперва по дороге. А как кого увидим – так в лес.

Что ж, иного выхода у путников не оставалось, коли уж они вознамерились идти в Оберпален. Магнус махнул рукою – пошли. Вперед, как обычно, выслали отроков: разведку вести, да и нарвутся на шальную стрелу, так не жалко. Чай, не воины, чего их жалеть-то? Все одно толку-то… ну, разве что вот, в авангарде.

Как бы то ни было, а к порученному делу парни отнеслись со всей ответственностью, тем более что за старшую-то у них оставалась все та же Санька – куда ж без нее-то? Ну, точно, не девка – фельдфебель, или лучше сказать – сержант. Среднее командное звено, без которого любой армии – швах.

Именно парни – кто-то из мелочи, Егорка или Левка – как раз заметили вражеского лазутчика. Тот появился резко, вылетел из рощицы верхом на белом коне. Почему-то без седла, расхристанный, едва ль не босой! В поршнях кожаных, да ремни не заплетены толком – видать, не успел, торопился. Белобрысый, молоденький совсем, чуть постарше рыжей.

Скакал, скакал – прямо на беглецов, словно б не видел. Так вот и промчался мимо Егорки, даже не поглядел. А Санька и окликнуть не успела – не удержался белобрысый в седле, на полном скаку вылетел да в сугробец – шмяк! И смешно, и больно.

Больно, конечно, незадачливому всаднику, а смешно – беглецам. Слишком уж быстро случилось все: вот только что скакал, несся, и вдруг – раз, да кувырком в снег! А лошадь дальше поскакала себе, словно б так и надобно.

– Вот ведь дура кобыла! – выругавшись совершенно по-русски, парнишка погрозил во след ускакавшей лошадке кулаком и вдруг скривился от боли, зажав сочившееся кровью предплечье.