Бравый капитан скривился:

– Дрыхли? Что за новое словцо, моя госпожа?

– Ну, в смысле спали.

– Миша прав, вечером уходить нельзя, – поддержал приятеля Арцыбашев. – И впрямь, слишком уж подозрительно…

Договорить им не дали, в распахнувшуюся дверь заглянул стражник в кирасе и, узрев Леонида, поманил его пальцем, обращаясь, впрочем, вполне вежливо:

– Милостивый господин, с вами хочет встретиться молодой пан Борис.

– Пан Борис? – удивленно переспросил Магнус. – А это еще кто?

– Племянник пана Греся.

– Ах вот как… племянник. И что же он хочет?

– Там все узнаете.

Игнорировать настойчивое приглашение близкого родственника всемогущего хозяина замка было бы верхом неучтивости, глупости и разгильдяйства. Арцыбашев поднялся с лавки, глянул на стража и, взяв Машу за руку, спросил:

– А могу я вот ее с собой взять? Чтоб веселей было. Чай, пытать-то нас там не будут?

– Да уж не будут, – усмехнулся стражник. – Черт с тобой, бери. А если уж панич с ней беседовать не захочет – так обратно придет. Всего и делов-то!

Действительно, всего и дел…

На этот раз страж привел короля и его юную супругу к самой дальней угловой башне замка, весьма массивной и высокой. Скрипнув, отворилась маленькая, обитая железом дверь, узкая винтовая лестница уходила куда-то ввысь, в темноту.

– Прошу, за мной, – встретивший гостей слуга с горящим факелом в руке перехватил эстафету у стражника.

– Ничего, что нас двое? – поднимаясь, на всякий случай напомнил король.

– Двое – не четверо, и не семеро, – тотчас же отозвался слуга. – Пан Борис любит тишину и терпеть не может шумных компаний… Здесь пригнитесь… ага… Прошу!

Толкнув приоткрытую дверь, слуга галантно пропустил беглецов в гулкую залу, сам же остался снаружи. Круглое, несколько простоватое лицо его носило отпечаток важности и приобщенности к какой-то тайне.

Магнус взял жену за руку, пригнулся и перешагнул порог, оказавшись в круглой полутемной зале, освещенной лишь неярко горящей свечкою, торчавшей в серебряном канделябре. Обстановка вокруг могла бы служить неплохой декорацией к какому-нибудь готическому роману или даже к фильму ужасов. Меж висевшими на стенах геральдическими щитами и деталями рыцарских лат тут и там корявились какие-то сушеные змеи, чучела летучих мышей с распростертыми крыльями парили под потолком, словно высматривая добычу. На круглом столе, уставленном какими-то колбами и ретортами, как раз возле свечки, недобро скалился белый человеческий череп.

Хозяин всего этого великолепия стоял спиной к гостям и, сгорбившись, всматривался… в окуляр самого настоящего телескопа!

– Здравствуйте, – подойдя к столу, негромко приветствовал Леонид.

Стоящий обернулся… и гости одновременно отпрянули, словно увидели перед собой бородавчатую болотную жабу или ядовитую змею. Нет, сей астроном вовсе не горбился – он таким и был. Горбун! Со впалой грудной клеткою и кривой, высохшей левой ногою, и руками длинными, как у гориллы… или просто они такими казались? Да нет, не казались… Горбатый длиннорукий урод! Зачем он позвал гостя? Гостей… Зачем Магнус взял с собой Машу? Чтоб она увидел весь этот кошмар. Наслаждаться вечерней беседою с монстром – неплохое занятие для юной особы царских кровей!

– Добрый вечер. Спасибо, что откликнулись, зашли. Я, правда, звал лишь вас… но буду очень рад и столь обворожительной даме. Ну, что же вы встали? Прошу, проходите. Прошу!

Опираясь на посох, горбун проковылял к столу, и дрожащее пламя горевшей свечки выхватило из темноты его лицо… оказавшееся весьма привлекательным, даже красивым. Вьющиеся белокурые волосы, большие светлые глаза, по-девичьи пышные ресницы, тонкий аристократический нос… На чувственных полных губах играла грустная улыбка, голос оказался приятен и тих.

Молодой, очень молодой, можно сказать – юный. И уже… по всей видимости, полиомиелит, зараза, что еще могло так изуродовать? Хорошо еще, жив остался… только вот – хорошо ли? Надо иметь большое мужество, чтобы жить с таким телом и не озлобиться на весь мир.

– Это у вас телескоп… пан Борис? – поклонившись, осведомился Магнус.

Надо было видеть, какой радостью сверкнули глаза несчастного юноши, как он встрепенулся, вздрогнул:

– Вижу, вы понимаете… Вот не ждал. Право же, не ждал. Хотел просто поболтать с заезжим человеком. Да, я смотрю на луну и звезды… А хотите тоже глянуть? Девушка – по глазам вижу – хочет. Прошу вас, пани, прошу… Как, кстати, ваши имена?

– Ма… Михаил.

– А я – Мария.

– Михаил и Мария, ага. Ну, мое имя вы уже знаете… Вот, пани, сюда, в окуляр, смотрите…

– Ой!!! – припав к телескопу глазом, княжна не смогла сдержать восхищения. – Как… как славно-то, Господи-и-и… И звезды такие… большие… и луна – прямо огромная… ой, на ней горы! Нет, правда, горы!

– Луна такая же планета, как и наша Земля, – с улыбкой пояснил панич. – Так что ничего удивительного… Вон там, слева – Весы, Скорпион, Рак – созвездия. Прямо – Водолей… Большая Медведица… Вот, в виде ковшика…

– Ой-ой-ой! Как лепо-то, батюшки, лепо! Красота-а-а… Ну, просто не оторвать глаз… – восхищенная Маша, наконец, оторвалась от окуляра. – На, милый, посмотри. Вы разрешите, пан Борис?

– Да-да, конечно, прошу пана…

Арцыбашев тоже с удовольствием поглазел в телескоп на великолепное звездное небо, не преминув заметить о Копернике и Тихо Браге. О Тихо Браге пан Борис не знал, зато Коперника уважал безмерно, в чем сразу же и признался.

– Ах, господа, как все ж таки славно, что вы ко мне заглянули… Садитесь, садитесь же! Сейчас я все это уберу… ищу, знаете ли, философский камень… Что вы так смотрите? Шучу! Сейчас, я велю принести вина, закуски… Не люблю пиров, знаете ли, вообще не терплю суеты. А вот так вот, посидеть вечерком с верными друзьями, да просто с интересными людьми, да покричать «ин вино веритас»! В Кракове мы частенько собираемся с друзьями, с теми… – Борис сглотнул слюну. – С теми, кто ко мне привык, кто не обращает внимания на… на мое уродливое тело. Ну, садитесь, садитесь же. Сейчас, я распоряжусь.

Панич хлопнул в ладоши, и подбежавшие слуги принесли на серебряном подносе кувшинчик красного вина, три густо-синих бокала венецианского стекла и жареную рыбу с караваем заварного хлеба и всякими прочими заедками.

– Прошу, угощайтесь, господа! Понимаю, что есть здесь нечего, но думаю, что слишком уж обильная трапеза скорей вредит ясности ума и доброй беседе. Что ж, выпьем же… За спасителей моей сестры! Я слышал всю эту историю с лосем. Иные и не вмешались бы! Да, Янина весьма избалована, но в душе добрая… где-то в глубине души.

Янина! Панночка. Так вот на кого был так похож Борис. Ну да, ну да, одно лицо.

Беседа затянулась далеко за полночь. Говорили почти обо всем: о Данте и прочей итальянской поэзии, о греческой философии, римских императорах, о забавной книжке француза Рабле, об Эразме, философе из Роттердама, и даже о возможности разумной жизни на иных планетах.