Про себя добавил, что окажись на его месте кто-нибудь более зрелый и серьезный — возможно, и не стал бы в авантюры пускаться. В ТАКИЕ ВОТ авантюры, контрактом не предусмотренные — когда против тебя целое государство с неплохой полицейской системой. Взвесил бы этот «зрелый» все шансы, прикинул бы сумму, обещанную за голову Суханова. Глядишь и сторговался бы с властями, придумав для России убедительную легенду. Может, это и зовется красивым словом «профессионализм» — когда не пытаешься плыть вверх по водопаду и сносить лобешником бетонные стены?

Возможно.

Богдан надеялся, что, если дорастет когда-нибудь до такого уровня мышления — заставит себя уйти из телохранительства вовсе.

Бам-м-м! На сей раз удар гонга был одиночным, и смысл его Богуславский знал заранее.

— Предлагают готовиться к вечерней трапезе, — пояснил, вспомнив слова Плюгавого. — Она у них тут считается жутко серьезным ритуалом, да еще этот… Куо Шинг Лай будет.

— Кто?

— Местная шишка, насколько я понял. Все тут делается так, как он сказал, а дела его — воля Небесного Существа, ни много, ни мало. Думаю, сегодня удостоимся чести лицезреть.

— Заранее трепещу! — хмыкнул Суханов. — А что значит «готовиться к трапезе»?

— На ваше усмотрение. Местная братва, вероятно, молится или еще что-нибудь эдакое делает, а вы… ну, руки помойте, что ли.

— И зубы еще раз почистить, — улыбнулась счастливо Кира. — Хотя, и так ощущаю себя почти стерильной.

— Чистоты много не бывает. Кстати, Дмитрий Константиныч, вы эту их микстуру пьете?

— А как же! Надеюсь, она не влияет побочным эффектом на потенцию, а то ведь от монахов всего можно ждать!

Упомянутое лекарство Суханову принес один из «братьев». Расспросил на корявом пиджине про симптомы болезни, побормотал насчет «воли Небесного Существа» и оставил глиняный кувшинчик. Содержимое посудины пахло, надо сказать, отвратительно, на вкус оказалось горьким, но именно поэтому вызывало у Богдана доверие. Отраву сподобились бы оформить попривлекательней! Сам Суханов с аргументами согласился, вот только необходимость глотать лекарство через каждые полчаса вызывало лютый душевный протест:

— Их бы самих этим напоить! Л-лекари!

Тут гонг ударил, таки, два раза, направив мысли совсем по другому руслу. Вовремя. Шибко уж кушать хотелось!

* * *

Трапезы, как выяснилось проходили у «братьев» помещении, именуемом, без затей, «трапезной». Двадцать на двадцать метров и высокие потолки. Освещено «китайскими фонариками» по стенам, а вся мебель представлена длиннющим столом и парой скамей. Еще кресло имеется — деревянное, незатейливое.

— Ну, это, как я понимаю, трон, — прокомментировал телохранитель по-русски. — И главного действующего лица, естественно, пока нет. Несолидно ему за стол садиться раньше паствы. Может, он сюда напрямую с небес нисходит, или из-под земли выныривает? Трон-то явно обугленный.

«Братья» между тем рассаживались за столом в некоем порядке, каждый на свое место. Гостей не приглашали.

— По моему, на нас тарелок не хватит, — оценил ситуацию господин Суханов, прислонясь к косяку. — Постоим, да пойдем.

Тут все сидящие несказанно оживились, зашуршали одеждой, усаживаясь прямее. Замерли разом.

И явился ОН.

Ежели откровенно, ничего такого особенного в НЕМ не было — не Бог, как говорится, не царь и не герой. С виду. Внешность обманчива, а потому Богуславский глядел на вновь явившееся лицо очень даже внимательно, запоминая всё сразу. Жесты, одежду, походку. Все то, что на жаргоне психологов зовется «невербальным языком общения», и что повествует о человеке еще до того, как он первое слово скажет.

Рост средний, ближе к высокому, и это очень хорошо. «Комплекс Наполеона» можно сразу отбросить, со всеми сопутствующими придурями. Походка неспешная, вальяжная — не как у царя, а скорее как у директора крупной конторы, шествующего по своим владениям. Очень большой плюс ему — отсутствие «мистических» прибамбасов, а также излишеств в виде носилок, рабов и так далее. Любят в Азии такие штуки, чего уж там! Иные бывшие «сторонники социалистического пути развития и верные ленинцы» такую мишуру в своих владениях устраивали, что куда там византийским императорам! Этот достаточно уверен в себе, чтобы держаться по простому — на манер древнерусских князей и королей Раннего Средневековья. Общий стол, общая трапеза, минимум помпезности. Первый среди равных. И это при том, что его имя «братки» упоминают в каждой фразе, чуть ли не вместо молитвы!

Куо Шинг Лай, между тем, до трона уже дошел, но усаживаться медлил. Сложив ладонь все в том же «хищном» жесте, махнул в сторону паствы, и та ответила восторженным гулом. Опустил руку, взглянул задумчиво на гостей. Улыбнулся. Почти не раскрывая рта, сказал что-то застывшему рядом «брату» (телохранитель? адъютант?) кинулся с вестью через всю трапезную.

— Именем Небесного Существа и пресветлой мудрости его в братьях его земных, Повелитель приглашает вас к столу! — судя по глубине поклона, чужеземцы, вмиг стали для «брата» частичкой самого Куо Шинг Лая.

— Нам оказывают честь, — сказал Богдан без малейшей иронии. — Пойдем, что ли. Ему честь окажем.

Места всем троим, как тут же выяснилось, отведены были в самом начале стола — вплотную к «трону», а потому возможность рассмотреть Куо Шинг Лая представилась отличнейшая. Густые патлы и борода как у приснопамятного Сёко Асахары, глаза узкие, сайбанские, взгляд острый и умный. Одежда повелителя, хоть и пошита все из той же ткани, выглядит иначе — вроде древнеримской тоги, спадающей красивыми складками. Рукоять кинжала вырезана из зеленого камня, а роль «глаз» зверя выполняют два камушка красных. Может, настоящие рубины — чем черт не шутит!?

— Приветствую вас, чужестранцы, — произнес Куо Шинг Лай, завершив, в свою очередь, осмотр. Голос его оказался звучен, но в меру опять же, без нарочитой «императорской» властности. Голос человека, привыкшего повелевать ежедневно, ежечасно и ежеминутно.

— Наша одежда очень идет вам, господа… как я могу называть вас?

— Мое имя Дэн Соухэнд, — отозвался Дмитрий Константинович, демонстрируя, кто тут главный. — Это мой телохранитель, Богги, а это наша спутница. Она не знает английского. Мы зовем ее Ки.

— Очень приятно, — улыбнулся Куо Шинг Лай вполне светски. — Моя паства именует меня Повелителем, но от гостей, разумеется, я не могу требовать того же. Если вас не затруднит, господа, зовите меня просто Куо.

— Вы здешний король? — поинтересовался Суханов с неуловимой иронией в голосе, но сайбанец почувствовал, улыбнулся тонко.

— О, нет, что вы! Здешнее общество — это скорее коммуна, поселение свободных людей, явившихся сюда добровольно. Если хотите, последнее пристанище тех, кто разочаровался в большом мире и в старых богах. Я пытаюсь дать этим людям веру, только и всего.

— Так вы священник?