Миех стояла перед закрытой дверью. Сегодня осуществится то, к чему она шла долгие годы. Там, за этой тонкой перегородкой, собрались люди без чести, совести, жалости, алчные, жестокие, хитрые, сильные, презирающие законы и государство. Они съехались со всей страны, чтобы проститься с человеком, более тридцати лет державшим их в страхе и покорности, человеком, которого они боялись и уважали, и для того, чтобы решить, как им жить дальше.

Достаточно ли веса и влияния имеет Сован, чтобы сохранить созданную Тхатем империю? И что способно удержать этих людей, жаждущих денег, власти и независимости, в повиновении? Миех знала ответ. Она уже все решила, была готова доказать свое право на престол, она была во всеоружии.

Сегодня Миех особенно тщательно выбирала костюм и прическу. Она долго сидела перед зеркалом, а когда встала, следы наивного очарования, ранимости и нежной тайны исчезли с ее лица. Это было лицо человека, привыкшего принимать решения и отвечать за их последствия. Огромные бархатные глаза, сиявшие еще недавно мягко и завораживающе, теперь подавляли холодным расчетом и волей. В углах рта залегли жесткие складки. Она сразу стала старше.

Для этой встречи она выбрала строгий черный костюм, почти мужской, лишенный всякого кокетства, и синюю рубашку. Убрала густую, сверкающую гриву волос в тугой узел на затылке. Из украшений оставила лишь перстень с крупным бриллиантом, подарок Криель Тхатя.

Миех бесшумно сделала несколько шагов от двери, обхватив плечи руками, словно ей было зябко. Ожидание тянулось медленно. Сован задерживался, появиться среди этих людей одна она не решалась. Наконец Миех услышала знакомые, словно крадущиеся шаги, и в следующую минуту в комнату вошел Сован.

– Извини. Я был в госпитале, точнее, в морге, – озабоченно ответил он на ее встревоженный взгляд.

– Что-то случилось? – напряженно прищурилась Миех.

– Уже нет. Идем. Нас ждут. – Он взял ее за руку и, на секунду задержавшись, тепло взглянул ей в глаза. – Держись.

Тишину комнаты нарушали лишь тиканье больших часов в углу да изредка звон стакана, опускаемого на стол. Все молчали. Собравшиеся здесь мужчины не были знакомы между собой. Криель Тхать умело управлял своей империей, бдительно следя, чтобы его подданные не вступали между собой в тесные отношения, дабы застраховать себя от возможных заговоров.

Теп Кхиеу, возглавлявший юго-западный прибрежный филиал, через который шел основной поток контрабанды, сидел, развалясь в кресле, внешне совершенно расслабленный, но собранный внутри, смерть Тхатя подарила ему шанс, о котором он еще недавно отваживался только мечтать.

Последнее время его филиал здорово раскрутился, организация работала как часы. Обороты росли. Поставки увеличивались. Он обрел вес в обществе, его состояние оценивалось в несколько десятков миллионов долларов. Правда, Криель по-прежнему держал его в стороне от рынка сбыта. Но Кхиеу был уверен, что сам найдет выходы на покупателей. И сейчас, когда босс умер, он был намерен выйти из-под опеки Пномпеня, обрести независимость или, во всяком случае, пересмотреть распределение прибыли. До недавнего времени львиная доля барыша, приносимого его отделением, оседала в карманах Криель Тхатя, теперь он был намерен заявить о своих правах. Он не собирался кормить этого кривого подпевалу.

Кхиеу почти не знал Сована. Его мало кто знал близко, ибо те, с кем он вступал в плотный контакт, как правило, скоро отправлялись в мир иной. Иногда их уход бывал весьма мучителен. Но с этой стороны его узнавали обычно те, кто имел глупость обманывать Тхатя или перечить ему. Кхиеу так далеко еще не заходил, а слухам, которые ходили о правой, карающей руке Криель Тхатя, он не верил, считая, что их распускает сам Сован.

Рябой Лай, приехавший из пограничной с Таиландом провинции, также имел в виду передел доходов, но в отличие от Кхиеу он представлял себе, с кем имеет дело, и собирался завести свой разговор после похорон в тихой подходящей обстановке, без излишнего нажима, с должной долей уважения к естественному преемнику Криеля. Лай был уже не молод и осторожен, решительным, открытым действиям он предпочитал закулисные интриги. Выстрелу в лоб – удар ножом из-за угла. И сейчас он сидел абсолютно расслабленный, добродушно щурясь на свет хрустальной люстры, совершенно не обращая внимания на остальных присутствующих.

Кой и Васарад тоже были здесь, и хотя их отделения приносили меньше прибыли и занимали не столь значимое место в империи Тхатя, но и они были намерены не упустить свой шанс обрести независимость или хотя бы большую свободу. Они не были готовы к открытому мятежу, но держали нос по ветру, не желая упустить подходящий момент. Среди присутствующих не хватало молодого Му. Незадолго до смерти Криель забрал его в Пномпень, желая присмотреться к нему повнимательнее, теперь же, в связи со смертью босса, карьерные перспективы Му были сомнительны. Сован явно недолюбливал этого выскочку.

Сам Сован все не появлялся. Ожидание затягивалось. Гости начали нервничать.

Наконец черные лаковые двери распахнулись, и в комнату, не глядя на присутствующих, вошел Нуон Сован. Его жесткое, обезображенное шрамом лицо было, как всегда, мрачно. Вслед за ним шла женщина, довольно молодая, красивая, но слишком сухая и чопорная, в брючном европейском костюме, с большой черной кожаной папкой в руках.

Сован прошел к большому хозяйскому столу и уселся в зеленое кожаное кресло, лицом ко всем собравшимся, тем самым подчеркнув свою преемственность. Женщина села у него за спиной, на один из стоящих у стены стульев, и обвела присутствующих пронзительным, недобрым взглядом больших черных глаз. Тяу Кой невольно передернул плечами, когда она перевела глаза с него на Кхиеу.

– Приветствую всех, – тихим, хриплым голосом проговорил Сован, по очереди кивнув всем собравшимся. – Сейчас, когда все в сборе, давайте почтим память великого человека, который помог всем нам достичь успеха и богатства и занять достойное место в обществе. – Сован встал, за ним поднялись остальные.

– Теперь разрешите представить вам нашего нового казначея, госпожу Кулап, – сухо проговорил Сован, когда все сели на место.

– А где Тан Ванна? – мягко спросил рябой Лай на правах старшего из присутствующих здесь глав отделений.

Он никогда не был близко знаком со старым толстяком. Но почти всегда, приезжая в Пномпень для встречи с Криелем, Лай видел Ванну сидящим в самом большом мягком кресле, он неизменно делал вид, что клюет носом, но этот вид был так же обманчив, как вид дремлющего на мелководье крокодила.

– Господин Ванна покинул нас по причине слабого здоровья, – бесстрастно глядя на собравшихся, ответил Сован.

– Похоже, ты теряешь хватку, Сован, если решился доверить наши деньги этой цыпочке, – скривил губы в усмешке Кхиеу.

Остальные молча, настороженно наблюдали за происходящим, но видно было, что и им выбор Сована не показался удачным.

Лицо Сована мгновенно утратило краски, его правая рука дернулась к приоткрытому ящику стола, где лежал револьвер, но вперед уже шагнула Миех.