щекам. — О, какая же я истеричка, — проговорила тетя, вытирая рукой лицо. — Каждый раз забываю, что гормоны лишают меня разума. — Она засмеялась сквозь слезы. — Ты, наверно, думаешь, что мне пора к этому привыкнуть. — Голос ее дрогнул, и она снова вытерла лицо. — Жаль, твоей бабушки нет рядом, хотя, я думаю, в некотором смысле именно ее смерть в конце концов подтолкнула меня уйти от мужа. Жизнь слишком коротка, знаешь ли. — Она дала волю слезам. — Но теперь мне кажется, что весь мир встал с ног на голову.

Я взяла с тумбочки упаковку салфеток и передала ей.

— Ты собираешься вернуться к нему?

— Нет, — с решимостью ответила тетя Кристина, качая головой. — Ной никогда не был верен мне, даже сразу после свадьбы. И я уже в самом деле привыкла. Но мы прежде не выносили сор из избы. А с Меган… Я больше не могу ходить в ту церковь. Я испытываю больше чем унижение — он как будто отобрал у меня приход.

Грейс зашевелилась, и тетя Кристина положила руку на живот малышки, чтобы успокоить ее.

— Какой пример я подам дочерям, — прошептала она, — если продолжу так жить? Габби в декабре исполнится тринадцать. И вот теперь еще одна девочка, — она провела пальцем по ушку младенца. — Что мне делать?

— Не хочешь купить страусиную ферму?

Тетя Кристина снова засмеялась.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала я. — Мы еще обо всем поговорим. Я уложу девочек в бывшей комнате Стива. — Затем, сообразив, что двух комнат для нее вместе с выводком недостаточно, добавила: — А маму мы выгоним на диван, если она вдруг намерена тут задержаться.

Тетя Кристина шмыгнула носом.

— Лора сказала, на сколько приехала?

— Думаю, она смоется, как только закончится спиртное. — Я хотела пошутить, но получилось не смешно.

— Сочувствую тебе, Таллула.

— Нечему тут сочувствовать.

Склонившись над маленькой Грейс, тетя Кристина выглядела как раненое животное.

— Не звони пока Ною, — посоветовала я. — Сначала поспи. Позаботься о себе. Еще будет достаточно времени выяснить отношения.

Тетя Кристина закрыла глаза и кивнула.

— Пойду проверю, как там другие девочки, — проговорила я, — а то моя мама, чего доброго, научит их азартным играм.

Когда я выходила из комнаты, тетя легла, положив рядом новорожденную дочку, и свернулась вокруг нее клубочком.

Я зашла в свою комнату переодеться и, спускаясь по лестнице, услышала звук работающего телевизора. Мама нашла чем занять детей, пока тетя Кристина спала, и сперва я даже удивилась, что она отыскала способ быть полезной, но потом увидела растерянные лица кузин. Мама не придумала ничего лучше, как включить мыльную оперу. На экране мускулистый мужчина целовал декольте накрашенной, как кукла, женщины, которая с нарочитым стоном ухватилась за кавалера.

— Мама!

— А что? Это познавательно, — ответила она.

То, что моя мама считала уроками жизни, тетя Кристина назвала бы порнографией.

— Как можно… — Я схватила пульт и вручила его Габби. — Найди что-нибудь подобающее для маленьких детей, ладно?

Польщенная, что ее назначили ответственной, Габби оживилась и немедленно начала щелкать кнопками, переключая каналы.

В дверь постучали. На пороге, вытирая руки о замасленную тряпку, стоял Рубен.

— Все готово, — доложил он, — и конвертер тоже.

У меня нашелся бэушный.

— Спасибо, — поблагодарила я, хотя радости не чувствовала. Живот подвело от страха. Пикап починили, а значит, надо ехать к шерифу. Больше оправдывать промедление нечем. — Сколько я вам обязана?

За моей спиной девочки препирались, что смотреть. Паркер пыталась выхватить пульт, но Габби держала его крепко.

— Сотни будет достаточно, — ответил Рубен, переступив с ноги на ногу.

Я нашла свою чековую книжку.

— За все? Включая конвертер?

Рубен переминался с ноги на ногу, явно чувствуя неловкость из-за разговора об оплате. Столь существенное снижение суммы навело меня на мысль, что Мэтт был прав, обвиняя отца в завышении цены. Я выписала чек, снова поблагодарила соседа, и он быстро уехал.

Девочки наконец успокоились, выбрав мультсериал, который, по моему мнению, их мама одобрила бы. Ладно, одной проблемой меньше. Я помедлила на пороге, теребя в руках ключ. Пора. Выходя из дома, я придержала дверь, чтобы хлопком не привлекать внимания к своему отъезду.

Ободряющий звук мотора успокоил меня, и я посидела в кабине пикапа, подставив лицо воздуху из кондиционера. Я не тяну время, а просто жду, когда охладится салон, убеждала я себя, но это была ложь. Внезапно меня одолело желание сбежать в Мексику или в Канаду. Что, если слинять и забыть про все проблемы, оставив маму и тетю Кристину разбираться с ними? Но подводить родных я тоже не хотела.

Я тронула пикап и направилась к шоссе. Что сказать? С чего начать? Я решила настаивать на самообороне. Дядя Стив похищал мое имущество, я поймала его, он на меня напал, и я защищалась. Все это правда. Так почему же я так нервничаю?

Выехав на шоссе, я свернула на юг. Солнце стояло высоко, песок блестел под его лучами, и даже малейшей тени нигде не наблюдалось. Я чуть приоткрыла окно и стала прислушиваться к свисту ветра. Пахло запекающейся на солнце глиной, жара была в самом разгаре. Полдень в Мохаве, наверно, напоминал дно океана: ни малейшего движения, жесткие кусты посреди выжженного зноем ландшафта похожи на кораллы. Невыносимое пекло прибивает к земле все живое, не выпускает из нор ни ящериц, ни мышей. Нет даже намека на ветерок. Только машины шныряют по шоссе, как акулы в поисках добычи.

Примерно через двадцать минут я добралась до зоны охвата сотовой вышки. Мой телефон загудел, наконец извещая меня о полученных эсэмэсках. Взяв аппарат в руки, я увидела, что все они от Мэтта. Последняя — От Стива так и нет вестей. Сообщи, если что-нибудь узнаешь. Я волнуюсь — была отправлена вчера вечером, когда мама и тетя Кристина находились в больнице. Нужно было позвонить Мэтту и все ему рассказать.

Я подъехала к светофору в центре города. Других машин на перекрестке не было, а потому я напечатала ответ, не съезжая с дороги и игнорируя зеленый сигнал. Он в больнице в Барстоу. Скажи ему, что Кристина родила. Я не знала, что еще написать. Перечислить все обстоятельства в сообщении не получится, а звонить я не хотела — боялась, что голос меня выдаст.

Проезжая мимо бара «У Пэта», я подумала, что не помешает выпить. Алкоголь придаст мне смелости признаться вслух, что я стреляла в своего дядю, но потом я вспомнила о маме, которая пила виски до полудня, и от этого меня затошнило. Кроме того, если я стану произносить свою покаянную речь заплетающимся языком, будет