Понедельник, 23 августа 1993 — Лондон

Завтра мне исполнится 36; три дюжины, четверть гросса. Число со множеством делителей, а так — ничего особенного. Тем не менее самое подходящее, по-моему, время, чтобы начать вести дневник. (Первое решение: не возвращаться назад и ничего в этой хронике не менять. Никаких перечитываний, исправлений и редактуры задним числом. Что напишется, то и останется. Иначе какой в этом смысл?) Ха! «Иначе какой в этом смысл?»… последние слова дневника Кеннета Уильямса{81}, только что опубликованного и только что мной просмотренного. Я один раз упомянут там в алфавитном указателе — в связи с моим выступлением в ток-шоу «Уоган», которое вел КУ. На указанной странице значится: «Стивен Фрай хорош». Эпитафия. Пока пишу это, слушаю по радио «Альпийскую симф.» Штрауса. «Радио‑3», Променадный концерт. Чудесная версия какого-то русского дирижера, о котором я ничего не слышал[54]. Вступительное слово произнес в традиционно приглушенных тонах Джеймс Ноксти{82}. Несколько месяцев назад я сидел рядом с ним на торжественном завтраке по случаю завершения турнира на Кубок Джона Берта. Приятный малый.

День сегодня ленивый. Очень ленивый, как и все мои дни в последнее время. Иметь репутацию трудяги приятно, она льстит моему amour-propre, но ведь это такое вранье. Большую часть дня провел, доводя до полного блеска план рассадки гостей на завтрашнем праздничном обеде. Почему это заняло столько времени? Ну, я решил преобразовать имена гостей в анаграммы. Вот их список (с пояснениями):

• Henry F. Pest — это я.

• Lacey Easy-Fleece — Alyce Faye Cleese (жена Джона Клиза, психотерапевт из Оклахомы).

• Irma Shirk — Kim Harris (милый кембриджский друг).

• Lady Orlash — Sarah Lloyd (жена Джона).

• Mercie H. Twat — Matthew Rice (кондитер и блестящий человек).

• Sonia Wanktorn — Rowan Atkinson.

• Katie Labial Scar — Alastair Blackie (друг Кима, его агент и мой садовник).

• Jones Leech — John Cleese.

• Maria Sillwash — Sarah Williams (продюсер, сейчас она снова с Ником Симонсом).

• Harold Clit Shine — Christian Hodell (помощник Лоррейн).

• Julie Oar — Jo Laurie (супруга J. H. C. Laurie).

• Coke Toper — Peter Cook.

• Reg Gowns — Greg Snow (кембриджский друг).

• Slim Noble — Simon Bell (выпускник Оксфорда, бездельник и чаровник).

• Nik Cool — Lin Cook (жена Питера).

• Dolly John — John Lloyd (продюсер «Черной Гадюки» и проч.).

• Mario Nolan-Hitler — Lorraine Hamilton (мой агент).

• Miss Nancy L. Soho — Nicholas Symons (старый кембриджский приятель, продюсер «Фрая и Лори»).

• Antonius Stanker — Sunetra Atkinson (жена Роуэна).

• Eli Cider — Eric Idle.

• Uriah H. Glue — Hugh Laurie[55].

Так или иначе — потратить весь долбаный день на анаграммы (больше всего сил отняла Алиса Фэй Клиз{83} с ее многочисленными Е и двумя Y)[56], вместо того чтобы трудиться над романом. Занятие, конечно, по-своему удовлетворительное. Я насиловал под звуки «Радио‑3» (тогда передавали не музыку, а международный матч по крикету, и Англия — вы можете в это поверить? — его выиграла. Я, впрочем, никогда в этих ребятах не сомневался. Этертон определенно хороший капитан; ему еще придется хлебнуть горя в предстоящие годы, но парень он основательный) мое словесное мастерство ради бесполезной анаграмматики, которая, скорее всего, еще и разозлит моих завтрашних гостей. Ни черта не осталось в мире веселого: никто не совершает безумных глупостей, никто никого не разыгрывает, не устраивает дурацких вечеринок с фокусами и общими играми, как это делалось в 20‑х. Даже меланхоличная Вирджиния Вулф (около года назад слышал на «Калейдоскопе»[57]от Дамы Эдны: «Милая Вирджиния, у меня с ней так много общего, — только я, конечно, плавать умею»[58]), даже она и ее круг любили розыгрыши. А теперь каждый до того серьезен, мать их, и зауряден.

Бог его знает, выйдет ли толк из моего плана рассадки. Если Саймон Белл не напьется, это поможет. Ладно, послезавтра опишу, как все было.

Кстати сказать, завтра хоть и день моего рождения, я, похоже, под завязку набил его рекламирующими «Шталаг “Люфт”»[59]интервью с бесчисленными ТВ-журналами и тому подобным.

Под локтем у меня стоит бутылка вина «Канонкоп», южноафриканского подражания клерету — маловато танина. У Штрауса надвигается буря. Или он позаимствовал восклицания флейт у Россини, из увертюры к «Вильгельму Теллю», или я Летучий Голландец.