– Понимал. Но у меня оставалась надежда на то, что я смогу поговорить с тобой по-человечески и, может быть, образумить…

Лариса чуть приподнялась на локтях, отбросила волосы с лица и пристально посмотрела сначала на Крячко, затем на Игонина. Она надеялась на то, что у Стаса имелся в запасе какой-то план, но какой – она понять не могла.

– Образумить? Меня? Ты что, сумасшедший? – Фээсбэшник шагнул вперед.

– Ну, а почему бы и нет?

Крячко приложил обе руки к ране на боку и изобразил на лице страдальческое выражение. Осторожно и незаметно действуя пальцами, он распустил узел опоясывающей его рубашки. Шанс на то, что он успеет опередить противника, был слишком призрачным, но Станислав собирался им воспользоваться. Другого у него все равно не будет. В противном случае и его, и Ларису ждет смерть.

– Интересно, – протянул Игонин. – Ну, попробуй. Я готов тебя выслушать. Только не долго.

Он сделал еще несколько шагов вперед и нагнулся к оставленному пистолету Крячко. Стас рванул с пояса рубашку в ту же секунду и швырнул ее Игонину в лицо. Фээсбэшник выстрелил, но, поскольку обзор был закрыт, как и рассчитывал Крячко, пуля ушла стороной. Крячко прыгнул и в полете двумя ногами ударил Игонина в грудь. Тот отлетел к противоположной стене, проехавшись на пятой точке. Станислав легко приземлился на ноги и подхватил с пола свое оружие. Рана в боку закровоточила и отозвалась навязчивой болью, но в эту секунду он постарался не думать об этом. Нацелил пистолет на Игонина. Тот тоже выбросил вперед руку с оружием.

– Стас! – закричала Лариса и бросилась вперед.

Игонин машинально перевел ствол в ее сторону и выстрелил. Пуля ударила в шею, и она, словно споткнувшись о невидимый барьер, рухнула лицом вниз. Крячко на секунду замешкался, а когда стал в захлестнувшем его бешенстве давить гашетку, Игонин откатился в сторону. Пули застучали по квадратным кафельным плиткам, вырывая из них мелкие осколки. Игонин прыгнул и, толкнув снабженную пружиной дверь в смежную комнату, скрылся с линии огня. Стас продолжал давить курок даже после того, как у него в обойме кончились патроны.

Дверь захлопнулась за фээсбэшником, но Крячко вместо того, чтоб немедленно кинуться в погоню, подбежал к лежащей без движений Ларисе. Осторожно приподнял ее голову и заглянул в глаза. Кровь покатилась по рукам Станислава, смешиваясь с грязью. Она выходила из раны толчками, но Крячко заметил, что девушка еще дышала. Из горла полковника вырвался стон, когда он в полной мере осознал положение. Помочь Ларисе было уже ничем нельзя. Ее не спасла бы и «Скорая», окажись она здесь в эту самую минуту. Ранение смертельное…

Крячко прижал девушку к груди, погладил по залитым кровью волосам, легонько коснулся губами лба и только после этого опустил ее голову обратно на пол. На лице у полковника появилось звериное выражение. Он резко обернулся в сторону той комнаты, где скрылся Игонин. Скользнув рукой в карман шорт, Крячко достал запасную обойму и с легким щелчком загнал ее в пистолет. Поднялся на ноги. Достать Игонина было теперь для него делом чести.

Стас тараном бросился вперед и, оказавшись у двери, распахнул ее мощным ударом ноги. Без раздумий трижды спустил курок, посылая по пуле в каждый из видимых углов комнаты. Но перед ним никого не было, а стало быть, никто и не мог пасть жертвой его стрельбы. Крячко шагнул вперед и быстро осмотрелся. Похоже на комнатку для гостей или что-то в этом роде. Застеленная полутораспальная кровать, маленькое кресло в углу и средних размеров телевизор на тумбочке напротив. Окно, за которым открывался вид на великолепный сад с разбитым по центру розарием в виде глаза и бассейном чуть в стороне, было распахнуто настежь. Игонин покинул пределы дома.

Крячко запрыгнул на подоконник, толкнулся ногами и оказался по другую сторону окна. Босые ступни увязли в рыхлой земле клумбы. Грохнул выстрел, и правую руку Крячко словно проткнули раскаленным прутом. Острая нестерпимая боль волной пошла вверх, сковала мышцы шеи, а затем разлилась по всему телу, резко сменившись на самой высокой своей точке ощущением холода. Полковника затрясло, как при сильном ознобе, а пистолет, выскользнув из пальцев, скрылся в траве. Стас с трудом повернул голову. Игонин стоял справа от него с пистолетом в руке и ухмылялся. Ощущение того, что окончательная победа в итоге все-таки осталась за ним, вернула ему прекрасное расположение духа. Крячко пошатнулся, чувствуя, как земля не просто уходит у него из-под ног, а в буквальном смысле слова надвигается на него, но все же удержал равновесие.

– Козел! – сорвалось с его губ.

– Это спорный вопрос, кто из нас козел, – бодро заявил Игонин и слегка приподнял ствол пистолета, нацелив его в голову Станислава. – Приятно было познакомиться, полковник, на этом, боюсь, наши с вами пути-дорожки расходятся. Прощайте!

Грохнуло три выстрела кряду, и Игонин упал. На его спине Крячко заметил три пулевых отверстия. Он поднял глаза и наткнулся взглядом на суровое, словно высеченное из мрамора лицо Гурова.

– Последний раз спасаю тебя, Стас. – Он опустил «штайр».

В окне, из которого только что выпрыгнул Крячко, показалась голова Боровикова.

– У вас все в порядке? – спросил он.

– В порядке, – ответил Гуров. – Что там в доме?

Боровиков пожал плечами.

– Здесь только девушка, Лев Иванович. Но, судя по всему, она уже мертва.

Гуров посмотрел на напарника, который еще держался в вертикальном положении из последних сил. Шагнул к нему.

– Кто-нибудь еще, Стас?

– Я… – выдохнул Крячко.

Он стал заваливаться набок, но Гуров ловко подхватил его под мышки.

– На всякий случай осмотри и второй этаж, Володя, – обратился он к Боровикову. – Мы будем в машине.

После двухнедельной жары к выходным пошел дождь. Он ливнем обрушился на пересохшую, истосковавшуюся по влаге землю, и в воздухе отчетливо запахло озоном. Гуров любил этот запах. Как правило, он придавал ему излишнее состояние бодрости и приводил в отличное расположение духа. Потянувшись всем телом, полковник с удовольствием втянул воздух ноздрями.

– Может, на сегодня достаточно? – сказал он, обращаясь к сидевшему напротив Крячко.

В отличие от напарника Станислав был угрюм и мрачен, как грозовая туча, висевшая у них над головами. Сыщики расположились под широким клетчатым зонтиком, торчащим из середины пластикового стола, в двух шагах от раскидистой ивы. На столе стояли бутылка водки, два стакана, графин с соком и сиротливый гамбургер на белом блюдце, да и тот только рядом с Гуровым.

Крячко придвинул к себе свой стакан и принюхался к содержимому.

– Это ведь не продукция «Местарджа»? – спросил он, и Гуров не мог не заметить, что язык у напарника уже здорово заплетается от изрядного количества выпитого за последние два часа.

– Нет, это не их.