– Хочешь попробовать? – вилка в моих руках дрогнула и выразила готовность нырнуть в винегрет.

– Расстройство желудка у тебя получится, – ответила за меня Ирка. – Сказать, какого цвета будет итоговый продукт?

– Фи, – сообразительный Марик скривился и встал из-за стола.

– Ты испортила мальчику аппетит, – укорила я Ирку.

– Ничего, я уже наелся.

Марик нашел взглядом принесенную мной газету со статьей про инопланетян и спросил, показывая пальцем:

– Можно, я возьму это почитать?

– Да, пожалуйста! – я увидела возможность спровадить юношу из кухни и наконец-то обсудить наши с Иркой проблемы. – Бери, читай! Иди в свою комнату и отдыхай как следует, посуду мы тут сами помоем, большое тебе спасибо за вкусный обед!

– На здоровье!

Сунув газету под мышку, Марик удалился. Дождавшись, пока его шаги затихнут в дальней комнате, Ирка навалилась локтями на стол и близко глянула мне в лицо:

– Ну, рассказывай!

– Что рассказывать? – удивилась я. – Это ты рассказывай, как тебя угораздило вляпаться в какие-то бандитские делишки? Что это за похищение такое дурацкое, что за банда детсадовская?

– Тебе они тоже показались несерьезной компанией, да? – Ирка рассеянно отправила в рот ложку «Оливье». – Соли не хватает.

– Зато перца нам насыпали – мало не покажется! – я не поняла, что подруга оценивает вкус салата, решила, что мы по-прежнему говорим о банде Писклявого. – Между прочим, мою квартиру разгромили! Пришлось менять замок в двери и делать генеральную уборку. Хорошо еще, ничего не украли, Булабонгу я с собой ношу.

– Что ты носишь с собой?! – Ирка замерла, не донеся ложку с салатом до раскрытого рта.

– Да Булабонгу же!

– Говори по-русски!

– А я по-каковски говорю?!

– И не ори!

Спохватившись, что мы и в самом деле слишком громко разговариваем, я понизила голос.

– Булабонгу я ношу с собой, – повторила я.

Иркина озадаченная физиономия являла собой удачный мимический этюд «Полное непонимание».

– Минуточку, – протянула я, с подозрением глядя в честные голубые очи подружки. – Ты что же, ничего не знаешь про Булабонгу? Нет?! А какого же черта тебя похищали?!

– Я думала, ты мне все расскажешь, – пожала плечами Ирка. – Я же специально этих типов к тебе послала, надеялась, что уж ты-то разберешься, что за катавасия такая происходит!

Мы сопоставили имеющуюся у нас информацию, и получилась следующая картина.

Похищение стало для Ирки полной неожиданностью и прошло совершенно нечувствительно, под общим наркозом. Очнувшись в дикой островной местности, подруга сначала расшугала по окрестностям своих похитителей и только потом сообразила, что не успела выяснить, с какой целью ее умыкнули.

Свидетельствую со всей ответственностью: взбешенная Ирка заставит обмочиться со страху даже разъяренного носорога! Писклявая банда не просто разбежалась, а вообще уплыла с острова, о чем моя импульсивная подруга впоследствии пожалела.

– Надо было пугнуть их легонечко, чтобы только рассеялись по одному, а потом брать поштучно тепленькими и вытряхивать из мерзавцев информацию, – запоздало сетовала Ирка.

Основательно напуганные мерзавцы впредь появлялись на острове только гамузом и держались от опасной пленницы на безопасном расстоянии. Тогда Ирка, изнывающая от любопытства даже больше, чем от голода и жажды, решила подключить к выяснению темных обстоятельств меня.

Она дождалась очередного появления на волшебном пеньке вблизи сарайчика регулярного скудного пайка, означавшего, что похитители прибыли на остров и, вероятно, наблюдают за пленницей с безопасного расстояния. Потоптавшись на порожке, Ирка симулировала приступ острой тропической лихорадки и демонстративно-показательно рухнула в свою сторожку – головой вовнутрь, пятками наружу.

Артистке пришлось почти час валяться на земляном полу, затаив дыхание и прислушиваясь к малейшим колебаниям почвы, выдающим осторожное приближение к хижине встревоженных тюремщиков.

– Думаю, они ползли на животах, – мечтательно щурясь, с явным удовольствием припомнила Ирка. – Как разведчики!

Я вообразила целую толпу писклявых бандитов, по-пластунски, как отряд воинственных команчей, подкрадывающихся к хижине одинокой бледнолицей скво, и позавидовала Иркиному хладнокровию.

– Я слышала, как они перешептывались за порогом, – сказала Ирка.

Бандиты решали, не попытаться ли вломиться в сарайчик, чтобы обездвижить ослабленную хворью пленницу с помощью веревок. Это сильно облегчило бы им дальнейшие контакты с Иркой, которую мерзавцы горячо желали допросить с пристрастием.

– Очень их интересовало, где находится какое-то добро, – припомнила Ирка.

– Ага! – многозначительно сказала я, начиная нетерпеливо ерзать на табуретке.

Мне уже хотелось вставить свое слово в этот рассказ.

– Я решительно не знала, о каком добре идет речь, но мне совсем не хотелось, чтобы эти сволочи всем скопом ввалились в мою халупу и скрутили меня в бараний рог, – продолжала повествовать подруга. – А еще мне хотелось, чтобы о моем островном заточении узнали на Большой земле.

– И ты решила оповестить об этом мир в моем лице! – подсказала я.

– Совершенно верно! – Ирка кивнула. – На помощь Моржика я не слишком надеялась, мы с ним как раз здорово поссорились, он ушел из дома и до сих пор не появляется.

Подруга заметно погрустнела.

– Появится еще, – подбодрила ее я. – Он же тебя любит.

– Ты настоящая подруга, – с признательностью сказала Ирка. – Именно поэтому я решила перевести стрелки на тебя!

Чтобы предупредить возникшее у бандитов желание штурмовать хижину, Ирка стала шумно метаться – старательно изображала горячку, сопровождающуюся бредом.

– Я приговаривала: «Ленка! Ленка! Возьми его! Возьми!» – Ирка показала, каким был ее горячечный бред.

Оказалось, весьма разрушительным: коробочка с недоеденным «Оливье» полетела со стола на пол, пустая кастрюлька с засохшими остатками фондюшного соуса звонко брякнулась на пол.

– И еще я говорила: «Запомни, Ленка: это добро! Настоящее добро! Очень, очень доброе!» – продолжала буянить Ирка. – А напоследок, чтобы показать, как мне плохо, я еще немножко попричитала, как раненый боец в фильме про войну: «Сестра, сестра, брось, не донесешь!»

– А, так вот почему Пискля решил, что мы с тобой сестры! – сообразила я. – А твои слова «Брось, не донесешь», вероятно, навели его на мысль о том, что искомое добро очень большое. То-то он поначалу не хотел соглашаться на Голубую Булабонгу!

В коридоре зашлепало, в кухню притопал встревоженный Марик в достопамятных тапках с лишайчатыми кроликами.