– Интересно, – сказала она.

– Почему я не превращаюсь в камень? – любопытно спросила я, открыв рот, когда она приказала это сделать.

– Я ношу контактные линзы, поэтому я не опасна, – объяснила она, посветив фонариком в мое горло.

– Эх, вот бы и моя проблема решалась парой контактных линз! – вздохнула я.

Доктор, нахмурив лоб, взяла меня за руку и попыталась нащупать пульс. Ее взгляд остановился на цифрах на моем запястье.

– У тебя и вправду очень тяжелый случай синдрома, – согласилась она со мной. – Тебе становится хуже? Ты слышишь голоса?

И что мне ей сказать? Лучше всего сказать правду. Или нет?

– Со мной все в порядке, – соврала я. Почему я все время лгала? Мне казалось, будто кто-то другой говорит за меня. Как будто я слышала голос Пиаса. Он сидел в моей голове и нашептывал мне байки, которые я тут же повторяла. Я шумно закрыла рот и посмотрела на доктора Меду.

– Правда? – с недоверием в голосе спросила она. – Твой пульс сейчас составляет сто шестьдесят ударов в минуту.

– Это плохо?

– Как будто тебя скоро хватит инфаркт.

– Ой! – Мой голос был хриплым. – А что за вирус, о котором говорил доктор Сайлент? – Я быстро сменила тему.

– Это ничего не значит. У многих детей богов он есть. Он опасен лишь тогда, когда симптомы вырываются наружу.

– И что, такое бывает?

– Это ты мне скажи! – потребовала Медуза, оглядывая меня холодным взглядом. Голоса в моей голове стали чуть громче и смешивались друг с другом. Я быстро заморгала и попыталась их проигнорировать.

– С тобой в последнее время не происходило ничего странного?

– Насколько странного?

– Ну, что-то вроде ран, которые затягиваются быстрее, чем обычно.

– Нет.

Это говорила не я. За меня однозначно говорил кто-то другой, я это чувствовала. Ощущала его! Этот проклятый ублюдок сидел в моей голове.

– Ты слышишь голоса?

– Э-э… нет.

Голоса в моей голове засмеялись.

– Снятся ли тебе странные сны?

– Нет.

– Страдаешь ли ты от потери аппетита?

– Нет!

– Может, ты заметила, что твое тело светилось или было что-то более странное?

– Не-а.

– Может, какие-то волшебные существа странно себя вели в твоем присутствии? Становились очень доверчивыми или, наоборот, агрессивными?

– Нет. – Я вспотела.

– Менялся ли запах твоего тела?

– Н-нет… ну, может, разве что чуть-чуть. Совсем немного.

Медуза кивнула, взяла меня за руку и подняла ее.

– Знаешь, деточка, Медузе нельзя соврать. С каждой новой ложью твое тело выделяет эндорфины и адреналин, который мы можем чувствовать.

Пиас в моей голове громко выругался. Его голос громко и отчетливо гудел в моих висках. Я заскрипела зубами и сжала челюсть. Головные боли усиливались, и я посмотрела на свою руку. Она светилась. Проклятие! Я испуганно выдернула ее из хватки доктора Меды.

– Это ничего не значит! – сказала я. – Пожалуйста, не говорите об этом моей матери!

К моему изумлению, врач кивнула:

– Разумеется. Не волнуйся, мы с этим справимся.

– Правда?

– Конечно. Можешь одеваться.

Я с подозрением потянулась за своими перчатками и снова надела толстовку и очки, когда Пиас в моей голове громко и четко крикнул: «Сзади!» Я почувствовала, что моя рука горит.

– Ай! – Я испуганно повернулась и ударила доктора Меду, которая собиралась ввести что-то из шприца мне в руку. Послушался треск, доктор Меда вскрикнула. Шприц вылетел из ее руки, а запястье выгнулось под углом.

– Что? Почему вы хотели сделать мне укол? – недоверчиво спросила я.

Доктор вскочила и прижала явно сломанную руку к груди.

– Не с места! – крикнула она мне, выбегая из комнаты. Здоровой рукой она нажала на тревожную кнопку, и раздался звук сирены. В палате замигал красный свет. Она прижалась плечом к двери и звала на помощь.

– Что вы делаете? – спросила я. Мои слова было сложно разобрать. Я напряженно пыталась сфокусировать свой взгляд хоть на чем-то, но могла увидеть лишь то, что Медуза вновь исчезла и оставила меня одну.

– Подождите! Что вы со мной сделали? – бормотала я, перебирая ватными ногами. Голоса в моей голове были сбиты с толку. Единственным, что я услышала, было «Боги нашли последних».

– Ворриор!

– Мэд? Мэд, это ты? Ты вернулся из столовой? Они ввели мне что-то странное!

У меня перед глазами все расплывалось так, что я узнала брата лишь по перьям и голосу. Все остальное было одним большим коричневым пятном. Аваддонец выругался.

– Нам нужно бежать прочь отсюда, принцесса. Я знаю, что случилось.

– Правда? Ты дальше, чем я… Ой. – Я споткнулась о свои собственные ноги и упала лицом в пол. Мне даже не было больно. Я вдруг безумно захихикала и заметила, что у меня изо рта потекла слюна.

– Господи! Так и знал, что с этой Медузой что-то не то. Проклятие, проклятие! Скорее, милая, тут все серьезно. Они охотятся на тебя, – шепотом выдавил Мэдокс, моментально подняв меня на руки. Моя голова откинулась назад, и я видела лишь идеально-белые потолки и яркий свет ламп. Эта раздражающая сирена все еще вопила что есть мочи, но звук стал странно искаженным. Мэдокс выбежал из комнаты: судя по всему, он что-то сделал с дверью, и она открылась. Брат вынес меня в коридор.

– Они идут! – выругался аваддонец. – Держись, сейчас будет не очень комфортно.

– Я не могу держаться! – пробормотала я.

Мои веки становились все тяжелее. Боже, какими же грузными они были. Мэдокс заворчал.

– Это что, снотворное? – напряженно спросила я.

Рука Мэдокса дрожала.

– Это было не снотворное, а средство для усыпления.

– Что? Как у собак?

– Доза была скорее как для взрослого слона. Эти ублюдки пытались тебя убить.

Тем временем мой разум был слишком затуманен, чтобы ответить на эту информацию чем-то более членораздельным, чем ворчание. Крылья Мэдокса зашуршали, когда мы подошли к закрытой двери. Рядом с нами находилась еще одна палата. Я бросила взгляд в стеклянное окошко двери и увидела Брейва. Его светлые волосы тускло светились в темноте комнаты. Он лежал на кровати в белой ночнушке и выглядел как мертвец. Мои глаза в изумлении округлились, но я смогла лишь проворчать, прежде чем Мэдокс, хотя я понятия не имею, как он это сделал, сломал дверной замок и вылетел из комнаты. Нас преследовал визг сирен, смешанный с криками врачей, которые заметили мое отсутствие.