— Правда интересно, что вы с Молли поженились почти одновременно с нами?

Молли выложила первый кусочек лимонного кекса на старинное викторианское блюдо и уловила ответ Кевина:

— Молли сказала, что ей понадобится коричневый сахар, а здесь его совсем мало. Что там на полке?

— Еще два пакета. Кстати, я читала книгу о браке…

— Что еще?

— Мешочки с изюмом и немного порошка для выпечки. Так вот, в этой книге говорится, что иногда пары, ну те, что недавно поженились, вроде как с трудом привыкают друг к другу и все такое. Потому что это такая огромная перемена…

— А овсяная мука? Она сказала, ей нужна и овсяная мука.

— Есть коробка, но не очень большая. А вот Трои уверен, что быть женатым — это классно.

— Что там еще?

— Сковородки и всякая посуда. Продуктов нет. Но если у вас проблемы с привыканием или что-то в этом роде, я могла бы потолковать с Троем.

Последовало такое долгое молчание, что Молли улыбнулась. Наконец Кевин посоветовал:

— Может, тебе лучше заглянуть в морозилку?

Из кладовой возникла Эми, одарившая Молли взглядом, исполненным сострадания. Молли опять отметила, что сочувствие девчонки вкупе с лиловыми засосами на шее действуют ей на нервы.

Чаепитие без Кевина потеряло всякую привлекательность.

Миссис Чет — иначе говоря, Гвен — даже не пыталась скрыть досады, когда Молли сообщила, что у него другие дела. Вероятно, гостья могла бы воспрянуть духом при известии о приезде Лили Шерман, но актриса не появилась, и Молли промолчала.

Она готовила миски к завтрашнему утру, когда в дверях появился Кевин с пакетами из бакалеи. Ловко увернувшись от Ру, собиравшегося куснуть его за щиколотку, он поставил пакеты на стол-тумбу.

— Почему ты этим занимаешься? Где Эми?

— Фу! Назад! Я только что отпустила ее. Она все время ныла, что умирает без Троя.

Не успела Молли договорить, как во дворе показалась Эми, бежавшая навстречу мужу, который, должно быть, нюхом уловил ее присутствие, поскольку появился буквально из пустоты.

— Опять они за свое! — вздохнул Кевин.

Воссоединение после разлуки оказалось более пылким, чем можно было предположить. Молли, открыв рот, наблюдала, как Трои впился губами в полуобнаженную грудь жены.

Та откинула голову и выгнула шею.

Очередной засос.

Молли раздраженно прихлопнула крышку пластикового контейнера для продуктов.

— Если он и дальше будет продолжать в том же духе, кончится тем, что ей потребуется переливание крови.

— Похоже, она не слишком возражает. Некоторые женщины обожают, когда мужчина ставит на них свое клеймо, — возразил Кевин, и что-то в его взгляде заставило Молли покраснеть. Соски знакомо покалывало, а такая реакция вовсе ей не понравилась.

— Зато другие женщины сразу понимают истинное значение подобных действий: жалкая попытка не уверенного в себе человека показать свою власть над женщиной.

— Ну да, разумеется, — усмехнулся Кевин и, одарив ее ленивой улыбкой, направился к двери за остальными продуктами. Выгрузив припасы, он спросил, не хочет ли Молли поужинать в городе. Она отказалась. Кевин искушал ее своим присутствием. На сегодня с нее хватит.

Она направилась к коттеджу, страшно довольная собой.

Солнце висело в небе огромным лимонным кексом, и Дафна вдруг захотела есть.

«Зеленые бобы! — подумала она. — Какой прекрасный гарнир к листьям одуванчика! И сладкая ватрушка с клубникой на десерт!»

Второй раз за сегодняшний день ей в голову лезут фразы из будущей книги. Может, она все-таки сумеет вернуться к работе? Начнет если не писать, то хотя бы исправлять рисунки, как требовала Хелен? Тогда можно будет получить остаток денег.

Молли вошла в коттедж и увидела, что буфет забит продуктами, а холодильник полон. Нужно отдать Кевину должное — он заботится о ней. Сознавая, что снова думает о нем, она попыталась пробудить в себе неприязнь к нему, твердя, что он был и остается пустым эгоистом, помешанным на футболе и спортивных машинах бабником, которому нипочем умыкнуть из дома больную женщину и бессовестно терроризировать се пуделя. Может, все это и правда, но вот доказательств его склонности бегать за юбками она так и не получила. Ни единого.

Ясно только, что он не находит ее привлекательной.

Молли схватилась за голову и издала приглушенный вопль, потрясенная собственной ничтожностью и ненужностью. Потом приготовила роскошный ужин и съела все до крошки.

Вечером она сидела на крыльце, уставясь на блокнот, найденный в одном из ящиков стола. Ну и что такого, если Дафна и Мелисса будут держаться чуть поодаль? В конце концов, это лишь детская книжка. Можно подумать, все гражданские свободы страны зависят от того, насколько близко будут стоять друг к другу крольчонок и лягушка!

Карандаш заскользил по бумаге, сначала медленно, потом быстрее. Однако в блокноте появилось вовсе не то, что задумала Молли. Сама того не желая, она нарисовала стоящего в воде Бенни. Намокший мех лез в глаза. Раскрыв рот, он пялился на Дафну, летевшую в воду с обрыва. Уши буквально струились за ней, расшитый бусинками воротник джинсовой куртки был распахнут, с лап спадали сверхмодные босоножки.

Нахмурившись, Молли вспомнила бесчисленные статьи и рассказы о подростках, погибших или оставшихся парализованными после подобных прыжков в воду, особенно в незнакомых местах. Ничего себе рисуночек для детской книжки!

Молли вырвала лист, смяла и отбросила. Люди, жаждущие писать для детей, не подозревают о подобного рода проблемах.

Вдохновение снова иссякло. Не в силах думать о Дафне и Бенни, она размышляла о Кевине и лагере. Лагерь — наследие семьи Такер, и продавать его — кощунство. Кевин твердит, что ему все тут до смерти надоело, но сейчас здесь просто некогда скучать. Вот если бы тогда ему было с кем поиграть…

И Молли начала фантазировать о том, во что хотел бы поиграть Кевин…

Через некоторое время она решила пройтись к площади и, может быть, ради забавы зарисовать парочку коттеджей.

По дороге Ру подбежал к Шарлотте Лонг и произвел на нее неизгладимое впечатление своим неподражаемым искусством притворяться мертвым. Большинство обитателей коттеджей тоже вышли на вечернюю прогулку. По траве протянулись кружевные длинные тени. Здесь, в Соловьином Лесу, жизнь шла медленнее, чем в большом городе…

Взгляд Молли остановился на беседке.

— Я устрою чаепитие! Приглашу всех друзей, наденем шикарные шляпы, будем есть шоколадную глазурь и говорить: «Ма chere, ты когда-нибудь видела такой пре-е-е-крас-ный день?»

Она уселась на махровую простыню, принесенную с собой, и начала рисовать. Гуляющие парочки то и дело подходили посмотреть, но, поскольку принадлежали к уже исчезающему поколению людей воспитанных, не задавали дурацких вопросов.