писалось, «весёлый стук топора оглашает поляну». От этого «веселья» просто дрожь пробирает.

Если уж туристам в лесу так нужен костёр, то пускай раскладывают его из своих гитар.

Но сейчас в лесу не было ни туристов, ни грибников. Несмотря на это, Алексей Палыч огляделся кругом.

– Никого нет, кажется, – сказал он.

– Никого, – подтвердил Куликов. – Серёга не в счёт.

– А где он? – опасливо спросил Алексей Палыч. – Я бы не хотел, чтобы он нас услышал. Не маленький уже – поймёт.

– А вон там, – сказал Куликов.

Из-за сосны, стоявшей метрах в двадцати от них, высовывались ухо, полщеки и настороженный глаз. Это семилетний брат Бориса, Серёга, продолжал свою нескончаемую игру. В зависимости от настроения Серёга был то шпионом, то автоматчиком. Если в понедельник, допустим, Серёга выслеживал родных и знакомых, то во вторник, притаившись, он расстреливал их из автомата. Делал он это совершенно бескорыстно и с удовольствием; он играл по каким-то своим, особенным правилам и действовал всегда в одиночку. Серёга сегодня был, кажется, шпионом.

– От самой школы за нами шёл, – сказал Борис.

– А что ему нужно?

– Ничего. Шпионит…

– Думаешь, он чего-нибудь подозревает?

– Он всех подозревает.

– Лучше, чтобы он нас не слышал, – повторил Алексей Палыч.

Борис поднял с земли гнилой сук, подкинул его в руке. Ухо, полщеки и глаз исчезли.

Сук ударился о сосну, разлетелся на куски. Скрюченная фигурка метнулась в сторону и скрылась за кустами.

– В обход пошёл, – заметил Борис. – Давайте выйдем на полянку, там он к нам не подберётся.

На полянке они присели на поваленное дерево.

– Борис, – сказал Алексей Палыч, – я, кажется, понял. Вчера, когда мы ужинали…

Вчера, когда в доме Мухиных ужинали, за столом собралась вся семья: Анна Максимовна ещё не ушла на дежурство, Алексей Палыч уже пришёл из школы, дочь Татьяна успела вернуться из города, а лётчик Саша был отпущен сразу после работы, как и все нормальные люди.

Анна Максимовна была в плохом настроении: Андрюша сегодня капризничал, днём не спал и она не успела сбегать в магазин, до которого было двести метров.

– Разносолов не будет, – предупредила Анна Максимовна. – Ешьте что дают.

На эту реплику никто не ответил. Алексей Палыч, как человек, чувствующий за собой вину, старался быть незаметней; дочка, понимавшая, что мать чем-то раздражена, понимала также, что в ближайшие лет пять Анна Максимовна ещё будет нужна. Лётчик Саша был вообще молчалив от природы.

Но сегодня Анне Максимовне очень хотелось, чтобы ей возразили.

– Ну, что же молчите? – спросила она. – Рассказал бы хоть кто-нибудь, как день прошёл.

На это предложение тоже никто не откликнулся.

– Татьяна?

– Мам, ну что у меня может быть нового? Лекции… скоро зачёты…

– Алексей?

У Алексея Палыча новости были – такие новости, что о них не то что говорить, а даже думать не хотелось.

– У меня, Аня, ничего, всё по-старому.

Анна Максимовна взглянула было на Сашу, но тут же безнадёжно махнула рукой.

– Выходит, у меня одной новости, – сказала она. – У нас в доме завелись мыши. Довольно странные мыши. А может быть, крысы. Правда, я ещё не встречала таких крыс. Продукты едят вместе с жестянками.

При слове «продукты» Алексей Палыч слегка похолодел.

– А что случилось? – спросила Татьяна.

– Сама понять не могу, – сказала Анна Максимовна. – Сегодня полезла на полку в прихожей, хотела Андрюшке баночку яблочного сока открыть. Смотрю – как будто чего-то не хватает. Стала считать – не хватает двух пачек «Малыша», двух баночек сока и пачки рисово-молочной смеси.

За столом снова установилось молчание.

Лётчик Саша, несмотря на природную скромность, обладал воображением. Он представил себе, как ночью под одеялом жуёт рисово-молочную смесь, и покраснел. Алексей Палыч тоже покраснел, но совсем по другой причине.

– Ну ладно мыши, – продолжала Анна Максимовна. – Но баночки-то стеклянные, с железной крышкой. Их не то что мышь, собака не унесёт.

– Может, ты скормила и забыла? – предположила Татьяна.

– Как же я могу забыть? – возмутилась Анна Максимовна. – Разве я не помню, сколько заплатила! Два двадцать пять, три раза по шестьдесят четыре, рубль семьдесят семь и сосиски по два шестьдесят. Восемь пятьдесят четыре! Две копейки она не сдала, я промолчала. Восемь тридцать шесть. Как раз на три двенадцать не хватает.

Из этого подсчёта, понятного только Анне Максимовне, было ясно, что ошибиться она не могла.

– Куда же всё это делось? – спросила Татьяна.

– Вот и я интересуюсь – куда?

– Но ведь не мы же съели, – сказала Татьяна.

– А кто? И не в деньгах дело. Просто интересно – кто мог взять? Украли, что ли?

– Теперь уже и мне интересно, – сказала Татьяна.

Алексей Палыч кашлянул.

– Таня, перестань спорить с матерью, дай ей спокойно поужинать.

– Разве я спорю? – спросила Татьяна. – Если из дома пропадают никому не нужные вещи, то просто любопытно, кто их мог взять.

– Не нужные никому, кроме ребёнка, – осмелился заметить Саша, и у Алексея Палыча задрожали колени. Молчаливый Саша попал в самое яблочко. Ведь детское питание не нужно никому, кроме ребёнка. Ребёнок сам взять не может. Значит, продукты взяли для ребёнка. Такой, и только такой вывод следовал из Сашиных слов. Алексей Палыч понимал это совершенно ясно. Теперь оставалось только выяснить: кто? Дальше Алексей Палыч боялся думать.

– Выходит, он сам взял? – И Анна Максимовна кивнула на кроватку, где в позе лягушки, распластавшись на животе, сладко спал Андрюша.

Алексей Палыч произнёс нечто среднее между «ха-ха» и «хе-хе», показывая тем самым, что шутку жены он оценил. И напрасно произнёс. Ведь сказано: не высовывайся…

– Алексей, а уж не ты ли? – спросила Анна Максимовна.

Тут пришла пора сказать, что Анна Максимовна не ошиблась: продукты похитил как раз Алексей Палыч. Но признаваться у него не было никакого желания, потому что тогда-то и возникал самый страшный вопрос: зачем?

Ответить на этот вопрос Алексей Палыч не мог и потому избрал популярную среди неопытных преступников тактику: на вопрос отвечать вопросом. В этой тактике было два преимущества: первое – он не лгал; второе – он заставлял следователя самого отвечать на свои же вопросы.

– Зачем же они мне? – храбро спросил Алексей Палыч и даже пожал плечами.

– Я уж не знаю зачем, – сказал Анна Максимовна. – Помню, тебе для каких-то опытов клейстер понадобился, унёс ты тогда из дома пакет с мукой.

– Клейстер – другое дело. Но какие же могут быть опыты с яблочным соком?

– А может быть, тебе банки понадобились…

– Зачем же мне банки? Разве дома мало пустых банок?

Надо сказать, что врать