Файфер, яростно жестикулируя, рассказывает, а я ищу в толпе Шуйлера. В основном парни одеты нормально, ну а наш покойник выглядит так, будто только что с собственных похорон пришел, и значит, его должно быть нетрудно найти. Я вижу странных парней в черном у костра, но если присмотреться как следует, у них у всех красные глаза. Не мертвецы – какой-то род демонов.

Я уже готова сдаться, когда вижу черную фигуру на холме возле озера с нимфами, и фалды плаща раздуваются на ветру.

Шуйлер.

Я поворачиваюсь к Файфер. Она увлечена своим рассказом.

– А я тогда говорю: если хочешь уйти с нимфой, так не трудись больше меня звать. Как будто мне не плевать, что они там под водой вытворяют…

– Файфер!

– Чего?

– Вон он.

Я показываю на холм. С минуту мы смотрим, как Шуйлер идет вкруг воды, деревья у него слева, озеро справа.

– Что это он делает? – бурчит Файфер себе под нос.

Я пожимаю плечами:

– Кто знает. Но нам действительно пора начинать поиски. Если он с нами не идет, ничего страшного, но у нас всего несколько часов, а места здесь много, и… что такое?

Файфер мотает головой и что-то бормочет сквозь зубы. Лицо ее словно грозовая туча.

– Что случилось?

– Да ничего. Просто снова Чайм вспомнилась. – Она распахивает сумку и начинает там копаться. – Знаешь, какая у нее специализация? Любовные чары. Можешь себе представить?

Она вытаскивает из сумки два ожерелья и застегивает ее.

– Зряшная трата магии! Готова что угодно поставить, что на письме к Джону как раз такое заклинание лежит. Ну, я его предупреждала, чтобы держался от нее подальше. Нельзя верить девушке с тремя фамилиями.

Я моргаю:

– Файфер, я понятия не имею, о чем ты.

Она обеими руками надевает мне через голову ожерелье, потом второе – на себя. И испускает вздох облегчения.

– Наконец-то! Теперь можно и поговорить.

– В каком смысле? И что это такое?

Я приподнимаю ожерелье. Оно длинное, изящное, к низу тянутся связки странного вида талисманов.

– Ты себе хоть представляешь, что значит завести роман с мертвецом? – спрашивает Файфер.

– Ну, вообще-то нет.

– Они слышат все, что ты говоришь, знают все, о чем думаешь. Знают, что ты сделаешь, еще до того, как ты начнешь действовать. Они даже могут управлять твоими действиями. Они могут все, а ты ничего. Так же нечестно?

Можно привести миллион доводов, почему нельзя заводить роман с мертвецом, даже не добавляя вот этого, – но я благоразумно молчу.

– Вот почему я это придумала. – Она с гордостью демонстрирует ожерелье. – Медная цепь. Капсулы соли, ртути и пепла. Сами по себе они ни на что не влияют, тем более на мертвеца такой силы, как у Шуйлера. Но если их соединить, получается нечто вроде щита, барьера. Когда на мне это ожерелье, он не может ни слышать меня, ни проникнуть в мои мысли. В твои тоже.

– Хорошо… но зачем тебе это сейчас? В смысле почему только сейчас, а не постоянно?

– Постоянно я его не ношу, чтобы Шуйлер не узнал о нем. А сейчас надела, чтобы за ним проследить.

– Зачем?

Мы смотрим, как Шуйлер взбегает на холм и исчезает в деревьях.

Файфер морщится:

– Потому что он что-то задумал. И я хочу знать, что именно.

И Файфер устремляется в обход озера, я спешу за ней.

– Ты уверена, что это хорошо? Вот так вот за ним следить?

Спотыкаюсь о ветку и едва не лечу вверх тормашками. Платье такое узкое, что трудно угнаться за Файфер.

– Для нас хорошо, а для него нет, – говорит она.

– И как это понимать?

Она не отвечает.

Мы уже добрались до другого берега. Здесь царит настороженная тишина: шум развлекающейся толпы далеко, его заглушает густеющий лес. Становится темнее, гало солнечного света над головой тускнеет, чем дальше мы углубляемся в чащу.

– Ты сказала, что он что-то задумал, – продолжаю я. – А что именно?

Да что угодно. Мертвецы не особо славятся здоровыми привычками. До того как начать набирать и тренировать ищеек, Блэквелл для поиска ведьм использовал мертвецов. И это был сущий кошмар. В лучшем случае ненадежные, в худшем – невероятно жестокие, они ведьм убивали на месте и приносили части их тел в качестве трофеев. Блэквелл говорил, что они были словно кошки, приносящие к хозяйской двери добычу ради одобрения.

Наконец она произносит:

– Кражу.

– А! – говорю я с некоторым облегчением.

– Он мне обещал, что прекратит. И какое-то время держался. Но потом он не появлялся несколько месяцев, и позже выяснилось, что он был под арестом. Его посадили во Флит. – Она смотрит на меня большими глазами. – Я уже думала, никогда его не увижу. Была готова к худшему. Но его отпустили. Но Блэквелл ведь никогда не отпустил бы мертвеца? Если только…

– Хочешь сказать, его отпустили, чтобы он что-то украл?

Она кивает. Я думаю пару секунд.

– Ты считаешь, Блэквелл хочет, чтобы он что-то для него украл?

Она снова кивает.

– Что, например?

– Кто знает. Когда речь идет о Шуйлере, можно предполагать что угодно. Он крал деньги, угонял лошадей, даже ящик с цыплятами однажды унес.

– Только Блэквелл не стал бы отпускать его для кражи цыплят.

– Не стал бы, – соглашается она. – И вот почему я опасаюсь…

Она смотрит в сторону Шуйлера. Видны только его яркие волосы, остальное теряется в темноте между деревьями. Файфер оборачивается ко мне:

– Я ведь Шуйлера привела не только для того, чтобы он меня от тебя защищал. Есть и другая причина. – Она делает глубокий вдох. – Пророчество. Помнишь строчку, где сказано: Тот станет опорой, чьи верны и ухо и глаз? Ну так вот, я думаю, это Шуйлер – у него зрение и слух мертвеца. И еще думаю, что предмет, который Блэквелл поручил ему украсть, – тот же самый, что мы ищем!

Она говорит быстро, будто боится, что сейчас я ее перебью, скажу, что она ошибается, что я ей не верю – как Джон.

Я молчу.

– Сперва-то я не была уверена. Но потом, когда увидела, как он беседует с этими нимфами… – Она осекается. – Они тоже кое-что знают. Они связаны с землей – примерно так же, как нежить. Если что-то здесь и спрятано, что-то не совсем обычное, они это знают.

– И поэтому ты принесла два ожерелья? – спрашиваю я. – Зная, что нам придется за ним следить, а ты не хотела, чтобы он это почувствовал?