так, стоя. Заслуженный артист РСФСР Марат Агдавлетов уснул, стоя в очереди за зарплатой. Кому рассказать, не поверят. А между тем очередь двигалась еле-еле: с утра в Госконцерте получали деньги сразу пять коллективов, в том числе и его собственный. Марат приехал прямо из аэропорта, ночь прошла в самолете, которому долго не давали посадку, и они добрых полчаса кружили над Москвой, сжигая топливо и ожидая разрешения приземляться. Марат надеялся, что хотя бы столица встретит его хорошей погодой — от снега и беспросветной серости за окном он чертовски устал на гастролях по Уралу. Но нет, Москва тоже оказалась стылой, простуженной и угрюмой.

А в Республике сейчас градусов двадцать тепла, с тоской думал Марик, прижимаясь к холодной стене. Махнуть домой, что ли? Бабушку с дедом проведать. Рудика. Рудольф, закончивший консерваторию, еще летом вернулся в родные края. Заявил, что хватит с него столицы. И песенок тоже хватит. Если Марику приспичит, приедет за новыми шлягерами. Ну или Рудик их ему по почте высылать будет. А вообще-то он планирует заняться серьезной музыкой, не всю жизнь же за итальянцами эстрадный ширпотреб переписывать. Рудик мечтал о собственной опере по мотивам народных сказок! И Марат не сомневался, что дома, в Республике, его инициативу встретят с распростертыми объятиями. Это здесь, в Москве, он просто один из многих выпускников уважаемого учебного заведения. А на родине он продолжатель музыкальной династии, честь и гордость семьи.

— Марат Алиевич, вот здесь распишитесь. — Тетенька в окошке сунула ему ведомость.

Марик вздрогнул, выныривая из собственных мыслей, поставил автограф. Глянул на столбик с суммой. Ого! Почти две тысячи рублей. Солидно! Машину можно купить. Ну он и работал почти месяц, двадцать концертов! А правда что ли купить машину? Чего он безлошадный? Вот только водить он не умеет, а учиться некогда.

Пачку денег он положил во внутренней карман дубленки. И поплелся ловить такси. Еще один довод в пользу машины, не придется все время думать о транспорте. В метро ему спускаться давно нет никакой возможности — узна`ют и разорвут на части. Слава Агдавлетова бежала впереди него, ему порой казалось, что в стране остался только один Марат. Однажды они с Аллой стояли в очереди на колесо обозрения в парке Горького. Марат «замаскировался»: кепка с длинным козырьком, надвинутым на глаза, темные очки. Маскировка прекрасно работала, его никто не узнавал, они покатались на двух или трех аттракционах. Но Алла, что-то ему возбужденно рассказывая, слишком громко обратилась к нему по имени. Девушки в очереди услышали, обернулись — и всё… Полчаса отбивался, раздавал автографы, в итоге они так и не попали на колесо обозрения, чуть ли не сбежали из парка.

Словом, метро исключалось. Марат поймал такси, попросил довезти его до «Останкино» и притулился на заднем сиденье, надеясь хоть десять минут подремать. Неизвестно, насколько затянутся съемки — в «Останкино» сегодня записывали очередной выпуск передачи «Встреча с песней», в которой должен был принять участие Марик. Можно было бы отказаться, попросить, чтобы его перенесли на следующий раз. Но Марат прекрасно понимал, что отказываться от телеэфиров нельзя ни в коем случае. Гастроли, туры, концерты — это все замечательно, но телевидение и радио обладают поистине волшебной силой, тиражируя твое творчество в невиданных масштабах. К тому же редактор передачи, красивая и еще вполне молодая Оленька, умудрялась проталкивать в эфир те песни, которые предлагал Марик. Тогда как большинство редакторов хотели от него «Весеннюю песенку», «Любовь земную» и еще несколько шлягеров, уже в зубах у Марика навязших. Ему все время хотелось петь что-то новое, а не повторять в сотый раз за месяц одно и то же. Так что Оленьку и ее передачу Марат ценил очень высоко. Настолько высоко, что ехал на съемки, когда больше всего хотелось рухнуть в постель и наконец-то выспаться.

В раздевалке телецентра Марик оставил дубленку, по школьной привычке сунув шапку в рукав, переобулся в запасные туфли, которые принес в пакетике. Не только из уважения к останкинским уборщицам — зимние ботинки, увеличиваясь в кадре, смотрелись совсем уж огромными и несуразными. Узкие концертные туфли хотя бы визуально делали ноги более изящными. Да, он форсил. В последние годы все больше: рубашки с вышивкой, блестящие лацканы пиджаков. Артист должен быть красивым, привлекательным. Особенно если за тобой всегда бежит толпа восхищенных девчонок, а под дверью квартиры ты каждый день находишь цветы и открытки. Правда, Кигель с ухмылкой утверждал, что букеты предназначались ему, просто девочки не знали, что в квартире одного известного певца живет другой известный певец. Оба смеялись, но оба понимали, кто настоящий любимец женщин.

Марат успел подняться на третий этаж и почти дойти до нужной студии, когда вспомнил про деньги. Две тысячи рублей, оставленные в кармане дубленки в раздевалке. Он тут же развернулся и поспешил назад. Не то чтобы он сильно переживал. Ну кому надо шарить по карманам? Не гардеробщице же, тете Маше, которая отчитывает за оторванную петельку даже Народных артистов СССР, не говоря уж про такую «мелочь», как он или Кигель? А сегодня он и не видел тетю Машу — она часто отсутствовала на рабочем месте, и тогда артисты сами заходили в гардероб и просто вешали одежду на свободный крючок. Ну и кто из них полезет по чужим карманам? Не школьники же.

Марат легко отыскал свою дубленку, сунул руку в карман. И не обнаружил ровным счетом ничего. Пачка денег исчезла. За какие-то десять минут, пока он ходил туда-сюда. Две тысячи рублей, практически машина.

Передачу записали быстро, пришлось делать всего два или три дубля. Еще полчаса пили с Оленькой кофе и обсуждали артистические будни. Про деньги Марат, разумеется, не сказал ни слова. Шутил, улыбался, веселил красивую редакторшу. А выйдя из телецентра, пошел к телефону-автомату, с трудом отыскал двухкопеечную монетку и набрал номер Мопса, с которым расстался утром в аэропорту.

— Опять ты? — пробормотал сонный Левон Моисеевич. — Марик, я не успел соскучиться. А твой золотой голос, которой так любят все женщины нашей страны, я уже слышать не могу. Дай поспать, а?

— Мопс, поехали работать, — весело отозвался Марат, уже предчувствуя реакцию.

— Ты с ума сошел? — взвыл импресарио. — Кто мечтал три дня из дома не выходить? Марат, я уже забыл, как моя жена выглядит! Тебя что, Кигель покусал? Это он у нас машина для звукоизвлечения вроде, а не ты.

— Мопс, у меня деньги кончились! Работать надо!

На другом конце трубки Левон Моисеевич истерически зарыдал. А через неделю они рванули в