ней. Но теперь мы знали, что на рукояти меча были четыре кисти, плохо различимые из-за яркого света клинка. И из глаз обеих сестёр текли звёзды, а не слёзы. Меч был не оружием, а инструментом, с помощью которого они возвращали свою магию в небо.

Наши семьи верили, что наши ограничения появились из ненависти и страха. Но нам, маленьким колдуньям, открылась правда: сёстры сами приняли это решение и вместе пожертвовали своей магией.

Но тётя Морган этого не знала – она не видела того, что видела я. Она не повернёт меч рукоятью ко мне и не предложит взяться за неё вместе. Считая нас безнадёжно разными, двумя ветвями одной семьи, сильно удалившимися друг от друга, она напрочь забыла о наших общих корнях.

Вокруг и внутри меня стало тихо. Я не знала, что делали остальные, потому что глаза у меня были закрыты.

Я подумала о Керре и её уроках и сделала глубокий вдох, насыщая тело кислородом. На выдохе в груди стало чуть легче, и я ощутила внутри себя вибрацию магии. Мне не было страшно, ни капельки. Меня переполняли звёзды, не оставив места страху.

Я посмотрела на тётю Морган и поняла, что передо мной самая обычная ведьма, к тому же высокомерная, жадная и жестокая, но пока она ещё не совершила ничего по-настоящему ужасного. Но если в её распоряжении окажется источник безграничных сил – тогда она действительно будет представлять опасность.

Поэтому я сосредоточила своё внимание на мече. Меня хотели назвать «Клеменси», что означает «милосердие». Я не обязана прощать тётю Морган за её жадность – но точно так же я не обязана её наказывать.

Меч был всего лишь вещью. Он уже исполнил своё предназначение, и более мы в нём не нуждались. Этот древний и насквозь пропитанный магией артефакт был для нас слишком большой ответственностью. Если на то пошло, для нас и магия круглый год – уже перебор.

Теперь я знала, что моя магия высвобождалась не через ладони. Не зря я терпела постоянные неудачи, пытаясь копировать родных. Уронив свои тяжёлые руки, я направила магию из них вглубь себя. Моя кожа замерцала звёздами, я чувствовала, как они щекочут всё мое тело.

«Должна знать саму себя!» – сказала мне тётя Пруди.

Я всё ещё не знала, какая я ведьма. Я нетерпелива, как тётя Конни, старалась быть доброй, как мама. Но мне необязательно было пользоваться лишь руками, как Мерлины, или пытаться творить магию глазами, как Морганы. Оба эти метода были рабочими, но мне ничего не мешало придумать совершенно новый.

Звёзды на самом деле всё знают, и именно поэтому они могут быть чем угодно. Они знают, что знаю я, и они знают, чего я хочу. И моё сердце отныне билось в одном ритме с ними.

Я хотела одного: защитить свою семью.

Я призвала все до последней искорки магии и слепила их в один большой шар внутри себя, ощущая его так же ясно, как если бы держала в руках.

Затем сфокусировала зрение на мече так, что очертания всего остального вокруг меня смазались. Он красиво переливался в свете пещеры. Не сводя с него глаз, я сделала глубокий вдох…

…и магия вырвалась из меня: не из рук, глаз или локтя – а прямо из сердца, из моей груди.

И на следующем вдохе меч взорвался.

Глава 31

Его крошечные фрагменты сверкали как звёзды. Они должны были изрезать меня, но их прикосновения были мягкими и тёплыми.

Всех ведьм, и Морганов, и Мерлинов, окружило золотое сияние.

Из моих рукавов потекли ручейки света. Магия покидала меня. Она покидала всех нас.

Одна из Морганов даже потянулась и попыталась поймать свои звёзды, но вернуть их назад уже не представлялось возможным.

Моё тело внезапно стало таким лёгким, что я едва не воспарила. Как будто я скинула с себя ужасно тяжёлое пальто, в котором с трудом волочила ноги, и теперь наконец увидела себя такой, какая есть.

Но к этой лёгкости примешивалась тихая ноющая боль, как если бы магия была важным органом и теперь на её месте внутри осталась пустота.

Я не знала, всегда ли так происходило в конце октября, и мне просто нужно было привыкнуть к этому ощущению. В носу защипало – не от магии, а от слёз, но я не дала им пролиться. Сердце сжалось от непонятной грусти.

Кто-то из Морганов закрывал ладонями глаза или держался за грудь. Возможно, они тоже чувствовали эту тянущую пустоту. Я выделила магии место внутри себя, но так толком и не научилась её применять.

Магические огни над нашими головами слились в общий поток, совсем как в первый день октября, только сейчас они не опускались, а поднимались, просачиваясь прямо сквозь потолок пещеры.

Когда они все скрылись из виду, погрузив нас в полумрак, Керра, белая мантия которой рассеялась вместе с уходом магии, естественно заговорила первой.

– Ты со мной, сестра? – позвала она Сенару и направилась к маме, которая продолжала держать в руках рукоять уничтоженного меча.

Остальные Морганы выглядели потерянными, больше не получая приказов. Почти все они смотрели на свою главную ведьму, и я осознала, что преимущество в численности вовсе не означает преимущество в силе, потому что в их ковене только слово тёти Морган имело значение, а теперь Керра перестала её слушаться.

– Стойте, маленькие колдуньи! – закричала тётя Морган на дочерей, которые встали перед ней, закрыв ей обзор.

– Матушка, нет! – попыталась остановить её Сенара.

Но тётя Морган силой раздвинула их и распахнула глаза. У неё был такой вид, как если бы она готовилась нанести решающий удар по моим тётям.

Но без магии ожидаемого фейерверка не случилось. Из её глаз вылетела пара искорок и тут же потухла, и тётя Морган стала обычной женщиной.

Я всё же ахнула и обернулась на своих родных. Они стояли посреди оранжевых остатков виновницы всего случившегося. На лице Мирабель, в кои-то веки совершенно не скрытом за волосами, сияла широченная улыбка. Позади неё стояли мама и её четыре сестры, и я растерялась, не зная, к кому бежать первой.

Мирабель шлёпнула успевшую заметно уменьшиться в размерах Бобби по боку, разворачивая её назад к тыкве, потом ослепительно мне улыбнулась и отошла к своей маме, которая крепко прижала её к себе.

– Колдуньи! – проревела тётя Морган, которая тоже, как я сейчас заметила, была вся заляпана оранжевой мякотью. Темми и тётя Флисси даже развернулись, и они не одни были возмущены этой