правильнее. Я… всю свою жизнь только и делал, что убивал и уничтожал. Ничего хорошего. Как жаль».

В ушах стоял непрерывный гул, который явно намекал на то, что смерть приближается. Смирившись с ней, злодей стал ждать конца сего действия.

Через несколько мгновений сквозь гул в его ушах пробивались слабые звуки, напоминающие приближающиеся шаги. Однако Айкаве было все равно. Он уже принял свою участь и ждал лишь окончания этой борьбы, которая, казалось, длилась целую вечность. Но вот, прежде чем закрыть глаза окончательно, он заметил, что кто-то подошел к нему слишком близко.

Эти звуки были приглушенными, словно кто-то специально старался не производить лишнего шума. Злодей, в последние мгновения своей жизни, с трудом открыл глаза и с трудом разглядел очертания фигуры, приближающейся к нему. Его сознание было мутным, но он понял, что кто-то стоит перед ним. Неизвестно почему, но он почувствовал какое-то странное успокоение, посетившее его перед самым концом.

Последний раз улыбнувшись, Син закрыл глаза и стал погружаться во тьму.

— Не уходи, самурай, — послышался голос, что прорывался сквозь тьму, — Мы ещё не сожгли этот город!

Глава 52

Злодей Шредингера

«Какое… странное ощущение. Я чувствую себя невероятно легко, будто бы всё моё тело стало пушинкой, которую способен унести сильный ветер. Что это со мной такое? Я умер? Или же какой-то тяжёлый груз спал с моих плеч, облегчив мою ношу? Почему здесь всё так светло? Почему мне… так тепло? Откуда во мне эта расслабленность? Всё это время моё самочувствие было что-то между „плохо“ и „дерьмово“, а сейчас я чувствую себя так, будто бы годы моих страданий покинули мою жизнь, оставив после себя лишь чистый белый лист, который можно заполнить так, как тебе хочется. Неужели… это смерть? Её многие так описывали в мире живых, но я никогда не думал, что все те описания являются настолько правдивыми. Как же мне… легко? Чёрт, я явно не в своей тарелке».

Место, в котором прямо сейчас находился Син, было очень светлым и просторным. Не было видно ни стен, ни потолка, ни чего-либо ещё. Айкава стоял посреди этой бесконечной светлой степи, которая простирается далеко за горизонт. Отсутствие видимых границ делало это место чем-то нереальным, словно он находился в пространстве без конца и начала.

Это была необыкновенная пустота, где не существовало ни одной черты, ни одного ориентира. Нет ни солнца, ни звезд на небе. Только яркий, необычайно мягкий свет, который окружал его со всех сторон. Он не чувствовал ни тепла, ни холода, ни ветра. Весь этот пейзаж казался чем-то мирным, и вместе с тем невероятно загадочным.

Парень понимал, что находится в месте, которое не поддается описанию. Это было нечто большее, чем просто отсутствие физических форм. Здесь был покой и спокойствие, которое он никогда ранее не испытывал. Невидимые грани этой светлой пустоты наводили на мысль о бесконечности, о том, что это может быть не только место, но и состояние сознания.

«Почему я оказался здесь? Это место, если судить по тем описаниям, что я слышал во время своей жизни, очень сильно похоже на рай, и я очень сильно сомневаюсь, что меня бы пустили в подобное место, учитывая все мои заслуги. Либо местная судебная система настолько плоха, что не способна отличить злодея от героя, либо же есть какой-то „Великий Божий замысел“, постичь который надо ещё постараться. Тем не менее я не думаю, что я… умер. Не знаю, что наталкивает меня на эту мысль, но я всё ещё не поверил своим сердцем в собственную смерть, а это что-то да значит».

Син попробовал сделать шаг вперёд, но ноги его не слушались, как и всё остальное тело. Создалось впечатление, будто бы что-то насильно удерживает его на месте, а это означало, что что-то должно было произойти в самое ближайшее время, ибо такие вещи не происходят просто так, потому Айкава принялся ждать того, о чём сам и не догадывался. Учитывая то, что ему пришлось пережить в прошлом, он не был ни напуган, ни напряжён, ни заинтересован. Скорее, он просто ждал неизбежного, как и всегда, но относился к этому крайне пренебрежительно.

И вот, как прошло несколько длительных мгновений, началось то, к чему его, судя по всему, готовили.

— Ты очень плохо ешь, Син. Совсем нет аппетита? — прозвучал за спиной очень знакомый голос, который парень уже успел позабыть.

С лёгким удивлением злодею удалось обернуться — в этот раз тело послушалось своего хозяина. Как только он совершил полный оборот, он увидел весьма занимательную картину, что транслировалась ему из его же прошлого: маленькая кухня однокомнатной квартиры, в которой он проживал до своего полноценного становления злодеем, небольшой прямоугольный деревянный столик и два человека, одним из которых был сам Син, но намного младше себя нынешнего. Кажется, на тот момент ему было шесть лет, но по безэмоциональному лицу и очень потрёпанному виду можно было подумать, что этому ребёнку где-то лет десять-двенадцать. В данный момент времени он сидел за столом, склонившись к тарелке с едой, и смотрел куда-то в сторону. На его лице не было даже оттенка эмоций, словно оно замерло в безразличии. Он выглядел усталым и отчуждённым, будто бы замкнулся в собственном мире, где не осталось места ни для чувств, ни для желаний.

Вторым же человеком был тот, кого Син видел на тот момент в первый раз. В этом событии из прошлого он сидел напротив маленького мальчика и с добродушной улыбкой на лице смотрел на него, будто бы не замечая его потрёпанного состояния. В его взгляде было что-то тёплое и открытое, но при этом невероятно загадочное, словно он обладал знанием, которое недоступно для других. Он словно пытался достучаться до сердца мальчика, но стена равнодушия казалась слишком прочной, чтобы преодолеть её.

Мужчина, сидящий напротив мальчика, обладал утонченным видом. Его чёрные волосы выглядели аккуратно уложенными, но сквозь строгость костюма просвечивала какая-то гибкость и лёгкость. Змеиное выражение лица делало его облик загадочным, словно в каждой из его улыбок затаилась тайна, которую он не торопился раскрывать.

Син наблюдал за этой сценой из своего прошлого, словно был зрителем своей собственной жизни. Видеть себя младше, в таком безучастном состоянии, вызывало у него неясное чувство смешанных эмоций: отчуждения, печали и даже чуточку жалости к самому себе.

— Я понимаю, что ты сейчас разбит и сломлен, но твоему организму нужна еда, — вновь заговорил мужчина,