Державный властитель сорока провинций нервно скомкал снежно-белую салфетку. Изот, подойдя к окну, плотнее задёрнул портьеру, прервал игру света в бокале.

Чуть, едва заметно, склонившись к Ллерию, ведьма приступила к работе:

— Итак. Прошлое? Будущее? Ваши враги? Или, может, друзья?

— Нет. — Ладонь Ллерия мягко остановила руку ведьмы, потянувшуюся к хрустальному шару. — Не в этот раз.

Он принялся вышагивать по комнате.

— За все годы нашего знакомства я не раз прибегал к вашим услугам, дорогая. И ваше искусство всегда превосходило мои самые смелые ожидания. — Не рискуя прервать короля, ведьма склонила голову в знак благодарности. — Но теперь… теперь я обращаюсь к вам не как к блестящему мастеру, но как к другу… Вы ведь согласитесь быть моим другом, Наина?

— Вы оказываете мне великую честь…

Монарх нетерпеливо повёл рукой, отметая неуместные церемонии.

— В своё время я поверил вам немало личных тайн, и вы честно хранили их. Именно это явилось первой причиной, чтобы поведать вам о деле чрезвычайной важности.

Ллерий надолго умолк, будто не решаясь продолжить. Изот не вытерпел. Пересел в кресло напротив.

— Дело-то, в общем, — пустячок. Бежал государственный преступник. Обычный грабитель, но украденное им представляет собой огромную ценность не только для Его Величества лично, но и для всей страны. Задача наша — по возможности тихо, не привлекая внимания, найти и вернуть похищенное. Безусловно, хотелось бы и с вором поговорить. Его величество справедливо рассудил, что лучше всего — обратиться к вам. Вы — находите нужного человека, наши гвардейцы — берут его тёпленьким.

Слева, на маленьком столике, стояла шкатулка чёрного дерева. Изот бережно поднял её и, протянув ведьме, открыл. Щёлкнул замок. На алой бархатной подушке покоился серебристый браслет. Подавшись вперёд, ведьма бережно приняла вещицу в руки.

Биение пульса. Внутренний ритм, задающий темп каждодневному течению жизни. Равномерное подрагивание тоненькой синей жилки. Именно его «услышала» ведьма, взяв в руки часы.

Да. Это были часы. Непривычно маленькие. Механизм ювелирной работы в грубой оправе дешёвого металлического браслета. Тоненькие стрелки ещё помнили незамысловатую музыку пульса и, подчиняясь ей, невольно ускоряли свой ход.

Эти часы всегда немного спешили.

Ведьма также помнила этот ритм. Не далее как вчера она держала владельца этих часов за руку, проводя пальцами по его ладони. Она отшатнулась, прежде чем сообразила, что делает. Изот поймал её запястье:

— Что?! — Мутные, цвета бутылочного стекла, глаза вдруг необыкновенно цепко впились в лицо. — Что вы увидели, дорогая?!

— Изот! — одёрнул распустившегося секретаря Ллерий.

Тот поспешил разжать пальцы, встал и, паясничая, раскланялся, оборачиваясь то к повелителю, то к ведьме.

— Иногда ты переходишь все границы, — фыркнул Ллерий, занял освободившееся кресло, Изот стал позади. Ведьма пригубила вино. — Итак?

— Это очень опасный человек, — король и советник переглянулись. Ведьма сделала ещё один глоток, провела языком по губам, размышляя, как ей отвечать дальше. Наклонившись к монарху, она взяла его ладони в свои, успев ощутить волну нервной дрожи в кончиках пальцев. — Он в столице сейчас или где-то очень близко от города. — Она должна была сказать хоть долю правды, чтобы солгать в главном. Прикрыла глаза на миг, чувствуя, как согреваются, становятся влажными сухие, холодные руки Ллерия, прошептала: — Движется с Юга и не задержится надолго, его цель на Севере.

Изот присел на подлокотник, склонился близко. Ведьма скорее угадала, чем увидела это — по упавшей на лицо тени. Непроницаемо чёрные, её глаза держали немигающий взгляд Ллерия. Гася огоньки разгорающегося веселья, она вздохнула глубоко и прерывисто, сбивая ровный ритм дыхания, медленно закатила глаза, демонстрируя голубоватые белки, крепко сжала пальцы, ощутив, как монарх испуганно встрепенулся в её руках.

— Дым… запах кислой капусты… топор и… удавка… Трущобы! — Распахнув глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как отшатнулся побледневший Ллерий, она отпустила его, обессиленно упав на кресла, — ищите его в трущобах…

Почти веря себе, ведьма улыбнулась уголком рта и заснула, уронив голову на грудь.

— Дешёвка, — констатировал Изот, приподняв за подбородок тёмную головку, склонившись щекой к губам ведьмы, ловя кожей её дыхание, — базарная ворожея за медный грошик сыграла бы лучше.

— Не за то мы платим ей золотом, — ответил Ллерий, вытирая салфеткой взмокшие ладони.

Привычный к едкому дыму походного костра, Сет поморщился, услышав запах кислятины — запах самых бедных таверн столицы. «Топор и удавка» — никто не знал его здесь, по крайней мере — в лицо, хотя сам он знал здесь многих. Знаменитый атаман Октранского леса, Кат никогда не упускал случая послушать столичные байки, и в море лжи и бахвальства умел замечать имена, сопоставлять совпадения и вымывать из домыслов истину.

Топь была способна на большее.

Возродившись, Сет только и знал, что перебирал, опробовал новые свои умения. Он почти не спал. Лёжа у трепещущего костра, пялился в звёздное небо, боясь сомкнуть взгляд: ему снились странные сны, в которых он уже не был собой. Иногда он был тварью, вторгшейся в его тело, иногда — торфом, водой и грязью, но гораздо чаще — людьми. Мужчинами, женщинами, маленькими детьми — всеми и сразу. Это было много страшнее, нежели быть Топью. Он сходил с ума, выполняя сотню дел разом: случалось, он убивал себя, занимаясь с собой любовью одновременно. И тогда к экстазу примешивались слепая ярость и животный страх.

В бессонные ночи у него было время на тренировки. Когда никто не видел, он упражнялся с огнём, вызывая видения из пляшущих языков пламени, то замедляя, то ускоряя их танец. Он чувствовал, что смог бы при желании заставить их бежать резвее доброго скакуна. Ветер послушно следовал его приказам, стелился верным псом. Капли воды ртутью перекатывались по стенкам перевёрнутого котелка, и даже земля с натугой, но отзывалась на призывы.

Элементарные стихии подчинялись ему, как подчинялись некогда Топи, будто бы всё ещё были с ней единым целым, составляли часть её существа и помнили связь даже тогда, когда душа была исторгнута из простёртого на многие лиги тела.

Сохранилась и способность скользить по волнам чужого разума, подхватывая мысли, короткие цепочки воспоминаний. Разум, словно юркая белка, не хотел даваться в руки — перескакивал с одного на другое, спотыкался вдруг, цеплялся за что-то, начинал кружить, пытаясь поймать себя за хвост. Едва способный справиться с собственными мыслями, Сет не любил эти занятия. Гораздо больше ему нравилось медленно, одно за другим, перебирать воспоминания тех, кого Топь погубила или просто знала однажды. Бодрствуя, он легко мог управлять этой бездной ворованных воспоминаний. Так он научился орудовать посохом. Стоило только найти нужного человека. Наставника.