За считаные дни он успел научиться многому.

И одного взгляда на распростёртого у порога Безносого и Коротышку, обчищающего его карманы, было достаточно, чтобы увидеть тень Мастера, почуять зловонное дыхание Синдиката. Вольный разбойник, Сет всегда мечтал прибрать к рукам закабалённую Синдикатом столицу.

У Топи были свои планы, и она тоже привычно искала людей для их исполнения.

В этом они были солидарны.

Хотя таверна была полна народу, смущённая ярким солнечным светом, ночных дел гильдия тихонько попивала разбавленную вином воду да дремала, растянувшись на узких лавках. За переливистым храпом не было слышно редких, неспешных разговоров.

— Еды, — бросил Сет, подходя к трактирной стойке, зная, что всё равно получит лишь то, что сухощавый, тонкогубый хозяин с недобрым взглядом льдистых глаз не поленился приготовить поутру… или с вечера, — и воды, чистой.

— Хм, — подал голос хозяин, бросив взгляд на прислонённый к стойке посох, — неужто разул чёрного?

— Что ты, дядя, — ответил Сет, принимая глиняную кружку, полную не то чтобы свежей, но не затхлой воды, — на дороге валялся.

Хозяин усмехнулся, льдистый взгляд стаял на миг.

— Ну, найдёшь второй такой, мне неси, возьму за хорошую цену.

Блюдо, полное размазанной капустной каши, стукнуло по столешнице. Игнорировав оловянную ложку, Сет вынул из-за голенища свою, деревянную. Топь, привычная к простой, но доброй стряпне Рола, отступила, спряталась, почуяв тошнотворный запах. Сет, сжившийся, но не смирившийся с тварью, злорадствовал и уплетал холодную склизкую лыкшу так, что за ушами трещало.

— Знатный едок, — одобрил хозяин, — и ложка за голенищем, и дело своё, сразу видать, знает.

— Тебе спасибо, дядя, — ответил Сет и, глядя в старческие водянистые глаза, добавил: — А посох такой ты себе и сам найдёшь. Кто у Мастера по правую руку нынче?

Спросил громко, не боясь, а рассчитывая быть услышанным.

— Не твоё щенячье дело, — прошипел старик, но склонился и пальцем поманил. — Что, неужто и впрямь чёрные в приграничье шастают?

И, ловя на себе внимательные взгляды всей таверны, Сет прошептал, зная, что уж кто-нибудь, да прочтёт по губам:

— Ближе бери. — Чуть коснулся пальцами вздрогнувшей руки. — Слышно, в Раздолах лазутчика вздёрнули?

Перевернул старческую ладонь, вложил спрятанную в кулаке серебряную монетку.

— Сколько за постой возьмёшь, дядя?

Крепко сжал хозяин пальцы, разом, как опытный шулер чует карту, почуяв вес монеты. Вмиг заледеневший взгляд сбросил десяток лет с плеч. Поджались тонкие губы.

— Комнат нет. — Резко выдернув руку, он шагнул в холодные недра кухни. И Сет понял, что и Мастера теперь не найдёшь, и места на лавке уж не попросишь.

Раздосадованный потраченной впустую последней монетой, гадая, как бы быстрее добраться до схрона, Сет допил воду, чуть смыв вкус кислятины и, разом потеряв интерес к таверне, прошёл мимо вдруг поскучневших столов к выходу. На крыльце, не удержавшись, выругался. Приглушённо, будто придушенная подушкой, пришла мысль: «Нужно было заставить его. Это так легко сделать… Хочешь покажу, как?»

— Сдохни! — рявкнул Сет, и Безносый у порога тревожно заворочался. — Умри, тварь, не нуждаюсь в твоих советах, я — Кат, атаман Октранского леса…

Он брёл дворами, взмахивая посохом на каждом шаге, бурча под нос проклятия, всё дальше уходя от широкого тракта в паутину тесных улочек, вдоль которых лепились, верхними этажами нависая над узенькими тропками, шаткие, сколоченные городскими отбросами из городских отбросов домики. Созданные раз, дальше они росли уже сами, за ночь разживаясь лишним навесиком да ржавым гвоздём в стене, на который нищий бродяга мог бы повесить драную шапку, полагая тем самым насквозь продуваемый угол своим.

Солнце ярко освещало редкие пятачки, свободные от построек, но занятые длинными развевающимися полотнами серого белья. Самые дешёвые прачки города обстирывали солдатские казармы, казённую лечебницу и дом скорби. Дети, такие же серые, как и полощущиеся на ветру простыни, сидели на земле, лениво покуривая короткие пенковые трубки и сплёвывая в пыль жёлтую, вязкую слюну. Они не удостаивали чужака и взглядом — в трущобах немало умалишённых. Но Сет ни минуты не сомневался: его заметят и запомнят. Возможно те, кто ему нужен, сами найдут его. И он петлял без толку и смысла, всецело поглощённый спором.

— Дай мне, — Топь не отвлекалась на ходьбу, гудящие ноги, слипающиеся глаза, бурчание в заполненном кислой капустой животе, — я помогу, так не может продолжаться вечно… — Сет сходил с ума, слушая её нудение.

Он остановился посреди кривой, прогнутой внутрь улицы, тяжело опёрся на посох, опустив голову на руки, полузакрыв глаза.

— Я никогда… Никогда не позволю тебе… сделать это снова!

— Второго раза не понадобится.

Сет так и не понял, что именно заставило его вздрогнуть — скорый шёпот, обжёгший ухо, или холодная сталь, пронзившая спину. Охнув, он почувствовал, что опрокидывается, цепляясь за посох, упал на мостовую, мягко ударившись затылком. Ветер высоко над головой хлопал щелястой ставней окна мансарды. Смуглая женская рука прикрыла его. Сет захрипел, силясь приподняться на локтях. Ступня, обутая в мягкий кожаный носок, чуть придавила плечо, заставляя прекратить попытки. Шустрые руки зашарили по складкам одежды, нырнули за пазуху. Сет никак не мог различить скрытого в тени лица — солнце било грабителю прямо в спину.

— Ну, где же? Где? — Шептавший был разочарован, ладони сграбастали ворот, приподняв. — Ты заплатил серебром. Я был на казни, это тебе король пожаловал свободу и полную шапку монет. Ты ведь не мог растратить их все?

Он слегка встряхнул Сета, бок отозвался тянущей болью, тёплое потекло ниже, пропитав уже пояс штанов. Сет захрипел, сцепил зубы до скрипа. Ладони разжались, и Сет упал, почти отключившись от пронзающей всё тело боли. Он попытался позвать на помощь Топь и наткнулся на знакомое детское любопытство и… нетерпение. Она ждала, когда же Сет потеряет сознание.

— Тва-а-арь, — выдохнул Сет, за что и получил пинок под рёбра, пославший его в чёрный омут забытья.

Почувствовав, как обмякло под ладонями тело, грабитель принялся стягивать с жертвы сапоги, надеясь хоть тем утешить обманутые ожидания. И, когда, дёрнув два раза, шагнул вдруг вперёд за согнувшейся в колене ногой и, скользнув взглядом дальше, увидел полные стальной насмешки глаза, то успел ещё подумать: «Вот дьявол!» — прежде чем врезаться спиной в щелястые стены ближайшего дома.

Топь поднялась на ноги. Горячая струйка побежала по бедру, закапала в сапог. Топь отстранилась от боли, но это ощущение обжигающей тело крови было приятно. Ветер шевелил волосы, щекотал открытую шею. Носком сапога Топь подкинула посох, ладонь поймала полированное дерево. Скорее почувствовав, чем услышав щелчок, Топь выгнала из паза узкое лезвие и, сделав один длинный шаг, ткнула сползавшего по стене грабителя посохом, как копьём. Остриё вошло под ключицу. Провернув, Топь сделала шаг назад, неслышно освободив сталь из плоти.