Вчера я рухнул на застеленную серым постель даже не разувшись. Скатанное одеяло так и осталось в ногах, всю ночь мешая вытянуться на и без того коротком ложе. Мышцы свело, но не только из-за этого.

Вечерняя поверка во внутреннем дворе казарм не окончилась, когда капитан дворцовой стражи выкрикнул имя последнего солдата в списке. И тот ответил: «Здесь!» О нет! Свернув пергамент в трубочку, капитан прошёлся вдоль строя, выдёргивая из него одного, второго… «Ты!» — дошла до меня очередь, и я подтянулся, сделал шаг вперёд. По правую руку стоял Алан. Я скосил глаза — он едва заметно улыбался, и я позволил себе расслабиться.

И потому, когда остальные, после команды «Разойдись!» разбрелись по двору, не спеша уходить, но выбирая место, где можно было бы посидеть, развалившись в лучах заходящего солнца, я не почуял подвоха. Даже когда капитан приказал разбиться на пары и я шагнул к Алану, как к единственному, кого знал здесь. Он в ответ скривился и спросил, хорошо ли я подумал, а я беспечно кивнул. Лишь когда первой паре предложили подойти к стойке — выбрать оружие для поединка, — я вполне осознал, что меня ждёт.

— Незавидный из тебя противник.

Сощурившись, Алан смотрел, как двое занимают позиции перед боем. Косые лучи бросали алые отсветы на чистый белый песок площадки. Вековые дубы шелестели ажурной листвой, скрывая в глубокой тени расположившихся у корней солдат. Я сразу представил, как там хорошо — тихо и прохладно, и перевёл взгляд на бойцов. Они мало чем отличались. Два крепко сбитых крепыша, один другого не выше, с одинаковым — мягким, крадущимся шагом. Бойцы сближались, проявляя явное уважение друг к другу. Оба выбрали короткие мечи — стандартное вооружение гвардейца, столь удобное в узких коридорах старой части дворца — каждый защищался лёгким круглым щитом. Ещё ни один удар не нарушил тихого шелеста листвы да стрёкота невидимых сверчков.

— Алан.

Я сглотнул… и вздрогнул, когда один, только что крабом двигавшийся по площадке, сделал шаг вперёд, послав меч по широкой дуге вверх и наискось — вниз. Второй сделал шаг назад, и лезвие прошло вскользь, не задев даже поднятого для защиты щита.

— Алан, — повторил я. — Алан, я никогда не брал в руки оружия.

— Я знаю. — Он следил, как двое продолжают кружить по площадке. Они успели обменяться парой ударов, но не торопили схватку. Я уже не мог бы сказать, который нанёс удар первым, так похожи были они в неверном предзакатном сумраке. — Не говори, что я не предупреждал тебя. Поверь, я тоже не в восторге. Говорю же — ты незавидный противник, я едва ли успею показать всё, на что способен, а капралы именно сегодня будут отбирать себе бойцов из новоприбывших.

— О! — Я не нашёлся, что ответить.

На площадке уже слышался перезвон клинков, глаз едва успевал фиксировать размытые движения противников; клацали, встречаясь, щиты. Солнце ещё не село, но уже ушло за гребень крепостных стен, полумрак сгустился, подбадривающие восклицания из-под дубов на той стороне казались приглушёнными. Фигуры замерли вдруг на секунду, когда один, отброшенный мощным ударом щита, упал спиной на серый песок, а второй прыжком оказался рядом, приставил меч к горлу.

Поединок был окончен. Вторая пара пошла к стойке, солдат выбежал разровнять песок, а победитель помог подняться поверженному.

— Братья Тарвин, — комментировал Алан. — Знают друг друга так хорошо, что победа в этом поединке — дело случая. Теперь будет повеселей, другие бойцы не так умелы и опытны.

Надо полагать, Алан был достаточно опытен, чтобы прихлопнуть меня, как муху, с первого же удара. Поединок на площадке начался со звуком гонга. Бойцы сходились стремительно. Маленький юркий мечник, отказавшийся от щита ради двух клинков, бежал, мелко семеня ногами. Второй — косая сажень в плечах — передвигался длинными скользящими шагами, перетекая с места на место почти с той же скоростью.

— Алан. — В данной ситуации я видел лишь одно преимущество на своей стороне. Вряд ли я решился бы попросить кого другого о том же, — Алан, помоги мне…

Бойцы схлестнулись. Их движения не были так прямы и открыты, как у предыдущей пары. Клинки двигались по сложным, едва различимым траекториям — настолько высока была скорость перемещений. Два коротких меча крошили щит, откалывая мелкие щепы, щуплый мечник пока без труда уходил от длинного жала противника, но и ударить самому ему не удавалось.

— Не беспокойся. — Тяжёлая мозолистая лапа опустилась на плечо, похлопывая. — Это в моих интересах, позволить тебе нанести пару ударов. Более того, — он приобнял меня, склонившись к уху и почти шепча, — я помогу тебе выбрать оружие. Готовься!

Последнее он сказал так громко, что я отшатнулся невольно. Во дворе зажигали факелы. Медленно двигались по периметру стен жёлто-красные огоньки, оставляя за собой очаги света. Вспыхнули ярким пламенем четыре широкие чаши по краям тренировочной площадки, одновременно с ними запылали огни на далёких башнях дворца. Тяжёлые грозовые тучи над головой, обычные в это время года здесь, уже потемнели на востоке, хотя ещё сияли отражённым багрянцем на западе. Двое на площадке продолжали кружить на крохотном пятачке в центре. Щуплый успел уже нанести с десяток колющих ударов, высокий не обращал на них внимания, методично защищаясь от наскоков, подставляя щит под особо смелые выпады.

— Какие правила, Алан?

Наша двойка была следующей, и я надеялся, что солнце успеет зайти до той поры. Мне казалось, что тьма, разбавленная светом факелов, лучше, нежели сумрак.

— Никаких правил, Никита. Лезвия не заточены, так что не бойся бить во всю силу. Покажи, — мне почудилась насмешка, — всё, на что способен.

Я проглотил поднявшуюся было обиду на напарника. Это было самое разумное, что я мог сделать.

— Какое оружие мне лучше взять?

— Топор, я помогу подобрать по руке.

Высокий вдруг перешёл в наступление. Прижав щит плотно к корпусу, он направлял жало вперёд, рубил сверху и снизу, но доставал только воздух, хотя и теснил постепенно щуплого к краю площадки. Но мечник не мог отступать вечно.

— Щит?

— Только если сумеешь управиться. Возьмёшь самый лёгкий, попробуешь, как оно.

С долгим, ударившим по ушам лязгом три клинка вошли в клинч, на секунду бойцы замерли, а в следующий момент звон наполнил пространство от стены до стены. Красно сверкнули в отблесках пылающего огня уходящие куда-то во тьму короткие клинки, и высокий воин сделал шаг, приставляя меч к груди противника.

— Идём, — толкнул плечом Алан, и я, словно во сне, последовал за ним.

Мимо пробежал солдат с деревянными граблями — разгрести сбитый ногами дерущихся песок, — оставил за собой ровную цепочку следов, ярко полыхнул в глаза, очертив тесный круг, поглотив своим светом всё, что находилось вне его, огонь в каменной чаше. Жёлтая полированная стойка играла алыми бликами, клинки светились кроваво. Алан снял топор на длинной рукояти, чуть присел, размахнулся, и, хакнув, вдруг вогнал лезвие в коротко скрипнувшее дерево стойки. Я вытаращил глаза: лезвия не заточены? — а Алан вынул топор, дёрнув за рукоятку раз, морщась неодобрительно, убрал обратно, в вертикальное ложе, и перешёл туда, где расположились рядком мечи. Я как зачарованный протянул ладонь к гладко полированной рукояти, обмотанной у основания широкими кожаными лентами. Подумав, продел руку в свободную ремённую петлю — уж лучше вывернуть сустав, чем потерять оружие в первые же секунды боя. Прикинул вес топора, качнув кистью; небольшое по виду лезвие оказалось тяжёлым. Взглянув на Алана — тот стоял спиной, в каждой руке по мечу, взмахивал то одним, то другим, — я поёжился, обернулся к стойке и, точно так же хакнув, ударил. Лезвие соскочило, скользнув по полированной поверхности, а удар, волной поднявшийся от самых кончиков пальцев, почти парализовал руку. Охнув, я повёл плечом — наверняка Алан знал, что делает, когда предлагал мне бить во всю силу… по крайней мере, я на это надеялся.