может сколько угодно говорить, что защищает тебя, но если не было доказательств консумации, то…

Ее голос звучит тихо, но я быстро обвожу взглядом кофейню, надеясь, что никто больше не подслушивает.

— Он подготавливал меня. Увидел кровь и сказал, что это все, что нам нужно. А потом ушел.

— И с тех пор он к тебе не прикасался? — Голос Розарии резко повышается от удивления, и я бросаю на нее взгляд.

— Не кричи об этом, — шиплю я, и она вздрагивает.

— Прости.

— Нет, не прикасался. — Формально это ложь, Сальваторе определенно прикасался ко мне после нашей брачной ночи. Но не в том смысле, который имеет в виду Розария.

— Но сегодня мы идем за покупками для вашего медового месяца. — В голосе Кристины постоянно звучит нотка оптимизма. — Так что если он еще не сделал этого, то мы просто должны найти для тебя вещи, которые ты возьмешь с собой, чтобы соблазнить его.

— А что, если я не хочу? — Вопрос вырывается наружу прежде, чем я успеваю его остановить. — Я не просила об этом. Я не хотела выходить за него замуж. Я хотела выйти замуж за Петра. — В моем голосе слышны нотки раздражения, но, конечно, если кто и может понять, что его поставили в положение, когда его толкают на нежеланный брак, так это три моих подруги. Именно этот дамоклов меч висит над Кристиной и Розарией. С Анжеликой это уже случилось. — Может, я хочу, чтобы он не лез в мою постель.

Анжелика снова прикусывает губу.

— Я знаю, что это трудно, — говорит она наконец. — Но, возможно, тебе будет лучше, если брак будет заключен. Тогда против этого нельзя будет возразить. Ты будешь в большей безопасности. Нет риска, что кто-то узнает правду.

— Но если она не хочет его… — Розария рискует, и я чувствую, как мое лицо заливает еще больший румянец. Я не хочу признавать, что иногда я действительно хочу его. Что я не настолько уверена во всех своих чувствах, как мне хотелось бы, чтобы они думали.

— Я думаю, это романтично, — неожиданно говорит Кристина, и все, включая меня, смотрят в ее сторону.

Выражение ее лица становится оборонительным.

— Что? Он подумал, что ты в опасности, и спас тебя. Он многим рисковал, чтобы прервать эту свадьбу. Это было смело, романтично и хорошо. — Она поджимает губы и немного смущается. — Он красавчик. Да ладно, вы все не можете со мной поспорить.

Я могла бы поспорить, но у меня такое чувство, что это будет нелепо. Потому что правда в том, что Сальваторе великолепен. Я не могу представить себе многих женщин в мире, которые могли бы смотреть на него и не хотеть его. Он — определение суровой, брутальной мужественности, мужчина, не боящийся запачкать руки, но при этом способный выкрутиться из ситуации. И я не хочу этого признавать, но, видя, как расширяются глаза Кристины и как смягчается ее голос, когда она так говорит о моем муже, я чувствую укол ревности.

Мой муж. Никогда раньше я не думала о Сальваторе с таким рвением. Может быть, он меня тронул. Может, все, что для этого потребовалось, — хороший ужин и обещание медового месяца.

Анжелика со звоном опускает свою чашку.

— В любом случае, — решительно говорит она, — мы идем за покупками для ее медового месяца. Так что давайте начнем искать, и Джиа пусть сама решает, насколько соблазнительным должен быть ее гардероб.

Когда наша охрана осталась позади, а небольшая армия, которую Сальваторе отправил со мной, к счастью, слилась с пейзажем и стала незаметной, мы направились к первому из нескольких магазинов. Единственное, что мне действительно нужно, это купальник, у меня есть один неброский красный, который я уже много лет использую, когда лежу в бассейне своего семейного особняка, но я не собираюсь упускать возможность воспользоваться кредитной картой Сальваторе. По крайней мере, я могу извлечь из этого выгоду.

К счастью, поскольку сейчас ранняя весна, в дизайнерских магазинах полно вариантов для прогулок по тропикам. Я примеряю несколько сарафанов и останавливаюсь на светло-желтом шифоновом, спускающемся чуть выше колен, с оборкой на одной стороне юбки и тонкими бретелями, макси из пальмовых листьев с низким вырезом и разрезами по бокам и светло-голубом сарафане с халтером. Кристина считает, что сарафан с пальмовым принтом сведет Сальваторе с ума, и хотя я закатываю глаза, эта мысль не выходит у меня из головы: он смотрит на меня с балкона посреди рая, его взгляд проносится по мне, когда я выхожу к нему.

В груди у меня все трепещет. Я не хочу заботиться о том, чтобы угодить ему, но какая-то крошечная часть меня любит эту идею.

В качестве новой обуви я покупаю пару сандалий Louboutin на высоком каблуке с тонкими ремешками, плетеные эспадрильи и пару плоских сандалий-стрингов для пляжа. Мы заходим в ювелирный магазин, где я выбираю несколько пар сережек-обручей, браслет с бриллиантовыми капельками, свисающими с него как брелоки, и подходящее золотое ожерелье, которое будет красиво драпироваться в вырез платья-макси.

Мы прерываемся на обед в суши-ресторане после того, как сдали сумки моему водителю, и Анжелика перечисляет список вещей, которые, по ее мнению, мне еще нужны.

— Определенно, еще какая-то одежда для пляжных дней… Ты хоть знаешь, куда он тебя везет?

Я качаю головой.

— Куда-нибудь в тропики. Это все, что я знаю.

— Может быть, несколько симпатичных шортиков и топиков. И еще купальники. И, наверное, несколько красивых платьев на случай, если вы пойдете куда-нибудь в модное место… — Анжелика осеклась, когда я рассмеялась.

— У меня много вечерних платьев и красивых платьев для ужина. И каблуки.

— Нет, у тебя просто безлимитная кредитная карта, — с ухмылкой замечает Розария. — Он дал тебе бюджет?

Я качаю головой. Если я и думаю, что Сальваторе что-то не волнует, так это деньги. Я никогда не слышала, чтобы он упоминал о пособии или ограничении расходов. По правде говоря, он вообще избегал разговоров со мной о финансах.

— Тогда давайте сходить с ума, — с ухмылкой говорит Розария. — Нас ничто не остановит. В конце концов, ты должна что-то получить от этого соглашения.

Это то, о чем я думала раньше, так что с этим трудно спорить. И я не чувствую себя виноватой — ненавижу, когда Сальваторе называет меня избалованной, но это правда, меня воспитывали без особых ограничений в получении того, что я хочу. Меня не пугает мысль о том, что я могу потратить пятизначную сумму на шопинг. И пока Сальваторе не собирается обрушиться на меня за это, а может,