наподобие этой. Ограничимся же представлением некоторых направлений наших исследований, пожелав того, чтобы их можно было подхватить и углубить в коллективной работе.

7.1. Предмет и закон постоянства: объект за пределами его фиксированной формы

Первый тезис требует изучать звук в пределах того, что можно назвать его тождеством: когда, при изменении какой переменной звуковой объект перестает быть «тем же самым»?

Шеффер, видимо, считает доказанным то, что изучать фиксированный звук – значит изучать, слушать один и тот же образец, записанный на носителе, и этот подход, который мы тоже применяли, дает положительные результаты, особенно когда он сопровождается упражнениями в создании звуков, опираясь на круговое движение между производством, слушанием и описанием (словесным).

Подчеркнем в этой связи, что когда мы в рамках образовательных курсов предлагаем создать изолированные звуки, мы уточняем, что речь не идет о сочинении музыки, хотя музыку можно сочинять параллельно, но цель такого упражнения прежде всего в том, чтобы проработать свое восприятие и познание.

Упражнение в слушании и наблюдении обычно искажается, если мы пытаемся сразу же извлечь из него пользу, найдя ему эстетическое применение.

Однако когда мы работали с фиксированными звуковыми объектами, нам показалось, что они в определенном смысле сопротивляются наблюдению, что само понятие объекта не вполне отождествляется с понятием звука, записанного на носителе и прослушиваемого в одних и тех же условиях.

Здесь можно предложить одну гипотезу, опираясь на Мерло-Понти, поскольку он говорит не только о визуальном восприятии, но также о понятии объекта в целом. Это идея постоянства объекта. Собственно, для сознания возможный и постижимый объект существует только в той мере, в какой он воспринимается в качестве одного и того же в различных восприятиях, позволяющих ему оторваться от того непосредственного восприятия, в котором он постигается в данный момент, – так же, как лист бумаги остается белым независимо от того, в каких условиях мы его видим – при электрическом освещении, в сумерках или на ярком солнце. «Вещь имеет свой размер и свою собственную форму, определяющиеся в соответствии с особенностями перспективы и являющиеся только кажимыми. Мы не приписываем эти кажимости объекту, они представляют собой случайное в наших связях с ним и не имеют отношения к нему самому»118.

Этот закон постоянства ставит особую проблему, когда речь о таком бестелесном объекте, как звуковой объект. Если прослушивать записанный фрагмент, в котором за счет вращения ручки громкости меняется лишь уровень интенсивности, можно ли считать, что мы, несмотря ни на что, имеем дело с одним и тем же звуковым объектом?

То есть здесь мы, указывая на закон постоянства, предлагаем проводить эксперименты слушания не только с дифференциацией разных звуковых объектов и критериев, которые ими поддерживаются, что уже делалось (хотя и не в полной форме), но также с условиями вариации, в которых определенный звуковой объект все равно может рассматриваться в качестве одного и того же.

7.2. Отделить друг от друга редуцирующее слушание и звуковой объект?

Являются ли звуковой объект и редуцирующее слушание непременными и неразделимыми коррелятами друг друга? Можно ли использовать термин «звуковой объект», применяя к нему различные виды слушания (каузальное/фигуративное, кодовое)?

В «Трактате о музыкальных объектах» Шеффер связывает одно с другим, замыкая звуковой объект на редуцирующее слушание, и наоборот. Но если и вправду можно полагать, что именно редуцирующее слушание вычленяет и выделяет в слуховом поле звуковые объекты, почему последние, раз уж они вычленены, изолированы и отграничены, не могут изучаться не только в своих морфологических качествах, но также в плане вызываемых ими причинно-следственных ассоциаций, при условии, конечно, что причину, изображаемую звуком, то есть причину услышанную, на которую звук указывает (в фигуративном слушании), мы будем отличать от материальной, исторической или фактической причины или причинного комплекса (соответствующих выявляющему слушанию)?

Определяя звуковой объект в качестве коррелята редуцирующего слушания, Шеффер заставил акуслогию сделать гигантский шаг, который был ей так нужен. Он дал возможность состояться самой акуслогии, оторвав звук от его причины. В то же время сделать он это смог лишь за счет того, что на первом шаге лишил звуковой объект части его характеристик – в тот самый момент, когда он его постулировал.

Теперь, возможно, пришло время заново определить звуковое восприятие как то, которое, не имея более отношения к реальной причине (но по-прежнему сохраняя фигуративное/каузальное измерение), обрисовывает объект, поддерживающий различные виды слушания.

7.3. Аудитум

Ограничительное решение Шеффера объяснялось его проектом по созданию основ «максимально общей», но при этом нефигуративной музыки. Термин «звуковой объект», выражает своего рода двойное ограничение – во времени и в качестве объекта редуцирующего слушания. Но нам надо обозначать звук также и в том смысле, в каком мы интересуемся и его причиной, тем, что он изображает, его следствиями, тем основанием для всех видов слушания, которое он составляет, и мы не хотим использовать для этого термин «звуковой объект», рискуя исказить понимание подхода Шеффера.

Таким образом, первым делом мы предложили бы, соотносясь с Шеффером и придуманным им термином «звуковой объект», ввести новый термин – аудитум (auditum), означающий «нечто услышанное» и представляющий собой причастие прошедшего времени среднего рода от латинского глагола audire. То есть это звук в качестве услышанного, так что само слово «звук» можно в принципе оставить техникам и акустикам, а также обыденному словоупотреблению, реформировать которое мы не собираемся.

Если «звуковой объект», как его определяет Шеффер и в том его понятии, которое должно быть сохранено, предполагает нечто такое, что можно охватить в качестве объекта восприятия и вычленить из звукового потока, то есть объекта с ограниченной длительностью, аудитум – слово, намеренно оставляющее длительность, занимаемую феноменом, неопределенной. С другой стороны, он может быть объектом редуцирующего слушания и выявляющего и/или фигуративного слушания. Собственно, мы считаем необходимым добавить термин, который заранее ничего не говорит о длительности, форме или же сложности услышанного феномена.

Аудитум – воспринятый звук, без возможного смешения с реальным источником (или причинным комплексом как его источником) или же с вибрационными явлениями, изучаемыми дисциплиной, называемой акустикой. В отличие от звукового объекта Шеффера, аудитум – это объект всех возможных видов слушания, редуцирующего, выявляющего, фигуративного, семантического, а также различных уровней восприятия, одновременно связанных и независимых друг от друга, но при этом его следует тщательно отличать от всех этих видов слушания, ведь они нацелены на аудитум и именно он является их основанием.

С другой стороны, аудитум может также быть как эфемерным звуком, производящимся одномоментно, без записи, так и фиксированным звуком. Но в первом случае этот аудитум in situ, конечно, не может наблюдаться точно, что часто вовсе не мешает ему оставить определенный след в памяти.

8. Десять причин, по которым звук сложно считать объектом

Но уверены ли мы в том, что наш аудитум найдет способ стать тем, чем звуковой объект, предложенный Шеффером в столь точных условиях и в соответствии со столь ясным определением, пока официально так и не стал для научной и художественной среды, а именно объектом?

Мы вкратце рассмотрим здесь все те причины, уже упоминавшиеся в этой работе, по которым звук может оказаться «неовеществляемым», будучи, однако, доступным для более точного описания и восприятия:

• когда, как в случае со «звуком», мы сталкиваемся с феноменом восприятия, который получил то же название, что и производящая его физическая причина (французское слово son, звук, обозначает на самом деле и физическую вибрацию, и услышанный объект), омонимия становится источником путаницы, представить которую несложно;

• когда мы констатируем, что смешение столь разных уровней в одном-единственном слове обнаруживается во множестве