в том, что чистейшее из звуковых наслаждений всегда готово превратиться в пытку, а музыкальный рай всегда в двух шагах от ада. Достаточно легкой оплошности, ничтожной фальши, что хорошо известно любителям бельканто, – и прекраснейшая нота, источник величайшего наслаждения, оказывается в одном шаге от «петуха».

Тем более что техника (звукоусиление, возможность обработки записанного и транслируемого звука) умножает поводы как для случайностей, так и для удовольствия: хрипящие динамики, чрезмерная громкость, «фидбэк», от которого можно подпрыгнуть.

8.8. Звук упорно отсылает нас к чему-то отличному от него самого

Судя по всему, это какое-то проклятие, ведь звук всегда оказывается тем, что отсылает к чему-то другому, и крайне затруднительно слушать его сам по себе, хотя именно по этой причине Шеффер был вынужден собрать из разных деталей понятие редуцирующего слушания, которое поначалу он мог определить только негативно.

8.9. Из всех объектов восприятия звук, возможно, более других поддается влиянию

Некоторые аспекты ощущения звука с большей легкостью испытывают влияние со стороны визуальной информации:

• с точки зрения пространства звук располагается в восприятии там, где мы видим или даже просто ментально располагаем его источник; это «пространственный магнетизм»;

• в плане идентификации причины «нарративная расплывчатость» звука парадоксальным образом способствует тому, что тому или иному звуку приписывались самые разные причины его возникновения. Так что всякий звук, даже самый абстрактный, потенциально является фигуративным, а на его «объективное» прослушивание оказывают влияние, паразитируя на нем, всевозможные ассоциации и незвуковые представления.

8.10. Возможно, звук – не объект

В своей фундаментальной статье «Воспринимаемое и именуемое» Кристиан Метц126 замечательно описал общую установку, предлагающую видеть в звуках качества, а не объекты:

Если я скажу «рев механизма», собеседник решит, что он не вполне понимает, о чем я говорю (= какого механизма?); я, однако же, был вполне точен в классификации шума, но не стал вдаваться в описание источника. Достаточно мне было перевернуть ось уточнений и сказать: «Это шум реактивного самолета», и всякий решил бы, что я выразился совершенно ясно, и был бы доволен. Как только звуковой источник распознан (= реактивный самолет), таксономии самого звука (рев, свист и т. д.) могут, по крайней мере в наше время и в наших широтах, предоставлять лишь дополнительные уточнения, считающиеся необязательными, чем-то вроде прилагательных, даже если в языке они выражаются существительными. <…> В идеологическом смысле источник звука – это объект, а сам звук – это качество.

В то же время Кристиан Метц очень хорошо изложил сложность проблемы, говоря о собственно словах:

С логической точки зрения «рев» – это объект, акустический объект, в том же смысле, в каком тюльпан – оптический. Язык, впрочем, учитывает это – если не речь, то лексика – поскольку значительная часть распознаваемых шумов, низведенных, впрочем, до уровня качеств, все же соответствует существительным: это своего рода компромисс, который, однако, не меняет того, что слуховые характеристики менее остальных причастны главному принципу распознания объектов.

8.11. Звук – не-объект, окутанный качествами и свойствами?

В свете всего того, о чем мы напомнили, звук приобретает облик не-объекта, прикрытого качествами и свойствами, поскольку можно было бы сказать, что его бесконечное описание никогда не завершается его конституированием.

На вопрос «что я слушаю?» феноменологический здравый смысл заставит ответить: «Так или иначе, я слушаю звук». Но есть много других возможных ответов на этот вопрос:

• я слушаю признаки, которые указывают на причину;

• я слушаю регистры и массу звука, то есть вариации высоты, если речь о тональных звуках, я слышу вариации определенной величины, высоты, а в области высот я слушаю подъемы, спуски, траектории, интервалы, профили, которые могут транспонироваться в область пространственного восприятия;

• я слушаю тембры, окраски, текстуры, то есть общие качества, которые не составляют «величины» и «значения», их невозможно абстрагировать от звуковых объектов, их несущих;

• я слушаю закон развития звука: звук увеличивается, уменьшается, ускоряется, приближается. В таком случае мы имеем дело не с объектом, который бы назывался звуком, а с определенным развитием;

• я слушаю темп и ритмы, и в таком случае я отчасти попадаю в зону транссенсорного (см. ниже);

• я слушаю все те знаки, которые соотносятся со звуком в пространстве, и эти знаки пересекаются с другими пространственными признаками, данными другими чувствами.

У каждого из таких слушаний есть свои критерии и свой собственной масштаб времени; одно воспринимает «звуковые единицы» поочередно, другое выявляет вариации на длительном промежутке, законы повторения или развития на среднем промежутке времени. Нет никакой причины, чтобы один и тот же овеществляемый объект, называемый «звуком», был точкой встречи всех этих разновидностей слушания, которые ориентированы на разные моменты, разные масштабы, разные системы отсчета, и при этом могут вовлекать другие чувства.

9. Необходим ли сенсорный перераздел?

9.1. Несубстанциональность звука?

Не следует ли нам тогда поставить под вопрос само представление – пусть даже ограничиваясь исключительно уровнем восприятия – о том, что слово «звук» может хоть в какой-то мере соответствовать гомогенной и субстанциональной области, поддающейся полному овеществлению?

То есть мы хотим сказать, что звук, за теми редкими исключениями, когда это устойчивый и постоянный феномен, представляется в качестве элемента, всецело связанного со временем и постоянно меняющегося в своей интенсивности, частотах, пространственных качествах и т. д., так что недостаточно говорить о нем как о материи, наделенной такими устойчивыми свойствами, как определенная высота или интенсивность. Виды звуковых вариаций должны быть столь же, а в некоторых случаях и более важны, чем тот факт, что данный звук является низким или высоким. «Субстанциализировать звук, – писал я в 1990 году, – превращать его в материю, наделенную различными свойствами, соответствующими его зонам частот (у низких звуков должно быть одно воздействие, у высоких – другое), как утверждают врачи, музыкотерапевты или же признанные психологи, – все это упрощенчество. Ведь, судя по всему, значение имеет не столько сама по себе субстанция звука, сколько его модуляции, дрожание, его кинетическая энергия, его данные и т. д. Любые вещи, которые, определяясь в качестве вариаций во времени и в пространстве, могут считаться по крайней мере частично транспонируемыми в другие сенсорные рамки»127.

Звук можно сравнить с субстанцией только в особых случаях, как естественных (пример постоянного звука – поток, который слышится в постоянных условиях, то есть тем, кто сам не двигается), так и культурных (некоторые виды музыки, которые создают статистически непрерывную «звуковую материю»). Но эти случаи в нашем слуховом опыте, если брать в целом, остаются в меньшинстве.

9.2. Слуховое окно и совибрация. Бисенсорность

Мы говорили об «окне слушания» или «слуховом окне», представляя его в качестве рамки, в которой верберация способна произвести акустическое ощущение, локализованное в ухе, то есть овеществляемое ощущение, сигнализируемое постоянными или изменчивыми акустическими качествами высоты, массы, материи, интенсивности, и способное, хотя это и не всегда, сопровождаться совибрациями в теле. Некоторые звуки, находящиеся в зоне верхних средних частот и с умеренной интенсивностью, например, те, что используются в музыке, характеризуются тем, что они обращаются исключительно к слуховому окну и не пробуждают никакой совибрации. Это звуки, которые не могут чувствовать глухие. Глухая актриса Эмманюэль Лабори говорит, что она не может воспринимать звуки скрипки, то есть речь о звуках, которые касаются исключительно слухового окна.

Тогда мы дополнительно предложили термин «совибрация», обозначающий феномен, в силу которого та или иная часть нашего тела совибрирует, откликаясь на верберацию, в частности в области низких частот и некоторых частот голоса (на уровне гортани). Совибрация относится ко всему тому, что в звуке касается тела, не считая «слухового окна» в собственном смысле слова. Некоторые