чтобы он оказался прав. Вот бы Бандар сейчас выскочил из укрытия, а шут перестал бы лить слезы.

— Я не успел одеть его сегодня утром — он от меня сбежал. Рассердился, что я отобрал у него печенье. — Адитья безутешно зарыдал. — За что его так? Ему было всего три года. А макаки доживают до тридцати.

Первин могла бы высказать свои подозрения касательно отравленного завтрака. Но тогда придется признать, что это она выкинула похе в куст и невольно послужила причиной гибели Бандара. Адитья ей представлялся самым прямодушным и дружелюбным из всех обитателей дворца, но если он узнает, что это из-за нее погиб его любимец, он никогда ее не простит. Она и так уже мучилась чувством вины. Кроме того, в разлуке она всегда скучала по своему ручному попугаю Лилиан. Ее утешала мысль, что крупные попугаи вроде Лилиан живут по пятьдесят лет; Первин надеялась, что дружба их продлится долго.

Сквозь все эти мучительные мысли Первин вдруг заметила, что Сваруп встревоженно на нее смотрит. Она без слов покачала головой. Если она сейчас скажет Адитье про яд, Сваруп окончательно сочтет ее истеричкой.

— Что с ним случилось? — простонал Адитья. — Как такое могло произойти?

— Он умер раньше, чем мы сюда вышли, так что точно не знаю. Полагаю, он приболел, а стервятники этим воспользовались. — Сваруп избегал встречаться с Первин взглядом.

Взгляд Адитьи стал суровым.

— А куда подевались птицы?

— Вон они. — Сваруп указал в угол, где дожидались трупоеды.

Разъяренный шут кинулся к птицам, на ходу вытаскивая из складок одежды короткий острый кинжал. Почуяв опасность, стервятники сорвались с места, криками предупреждая сородичей, и улетели.

Сердце Первин пустилось вскачь, когда Адитья начал выкрикивать вслед птицам бранные слова. Когда они скрылись из виду, он обратился к сбившимся в кучку слугам — они в ужасе дожидались в уголке сада. Голосом тихим и хриплым он приказал:

— Сходите за красивой тканью, чтобы я мог завернуть в нее Бандара. Я отнесу его в храм для достойного погребения.

Шут так любил обезьянку, что считает, ее должен кремировать жрец? Первин не знала, что у индуистов такое допустимо. С другой стороны, у них же есть обезьяний бог Хануман. Возможно, Бандара погребут в храме Ханумана.

У самого уха раздался, обдав его теплом, голос Сварупа:

— Он горюет. Давайте оставим его. Я провожу вас в вашу комнату.

— В этом нет нужды. — Первин, все еще чувствуя тошноту, повернулась и зашагала ко дворцу. Однако Сваруп, хотя она и отвергла его предложение, зашагал с ней рядом по блестящим мраморным полам нового дворца.

— Сюда, — сказал он, когда она приостановилась. Она последовала за ним, потому что успела запутаться в бесчисленных поворотах и залах, открывавшихся в конце коридоров. Смерть обезьянки так ее выбила из колеи, что она забыла расположение комнат.

У самой широкой лестницы, по которой они спустились раньше утром, Первин сказала:

— Когда чоти-рани вернется с прогулки, не попросите ли вы ее зайти ко мне?

Князь натянуто улыбнулся.

— Не забывайте, что она соблюдает пурду. Я не могу к ней войти.

Первин понятия не имела, распространяется ли нестрогая пурда на деверей. Возможно, Мирабаи лишь прикрывается ею, поскольку недолюбливает Сварупа. В любом случае, его слова напомнили Первин, что обе махарани полностью отрезаны от общества. Когда они со Сварупом начали подниматься по лестнице, Первин спросила:

— А она может хоть как-то общаться с внешним миром?

— Ну, чувств своих она не скрывает. В принципе, письма за нее должен писать мистер Басу, но то, в правительство, она написала сама. Ответ на него — ваше здесь присутствие.

— Ваша мать тоже написала письмо. И если бы они не высказали противоположные пожелания, меня бы сюда не прислали. — Первин поднялась ступеней на двадцать, впереди было еще два пролета. Бросив на князя косой взгляд, она добавила: — Мистер Сандрингем сказал мне, что получает письма от одного из дворцовых управляющих. Вам известно, общается ли чоти-рани с этим человеком?

— Да, каждый день. Он разве вам об этом не говорил?

Первин удивилась.

— Я не встречала никого, кто носил бы этот титул.

— Наставник детей Басу также является дворцовым управляющим. Он проработал во дворце сорок с лишним лет. Знает, что говорить слугам, как разрешать споры между домочадцами.

Первин задыхалась — и от подъема, и от мысли о том, что столь ответственную должность занимает бессильный старик.

— То есть мистер Басу всегда и обучал детей, и заправлял дворцовыми делами?

— Нет, он это делает только с тех пор, как предыдущий управляющий, Чираг Дхиллон, решил перейти на работу ко мне.

— А почему мистер Дхиллон оставил столь важный пост и перешел к вам? — Первин заметила, что искренности на лице у князя поубавилось.

— Почему я обязан посвящать вас в свои дела? — выпалил он в ответ. — У вас, по вашим словам, другое задание — безопасность моего племянника.

Уход надежного управляющего со своего поста наверняка дестабилизировал ситуацию. Да и администрирование княжества, скорее всего, забуксовало. Но зачем ей подливать масла в огонь? Нет, ничего путного из этого не выйдет.

Они добрались до гостевого крыла, и Первин увидела, что дверь в ее комнату открыта. Ей не хотелось, чтобы князь туда входил. Пытаясь сохранять сдержанность, она сказала:

— Что важно, а что нет, мы поймем, только когда узнаем все факты.

— От здоровья обезьян до имен самых распоследних слуг! — Он покачал головой и глянул на нее со снисходительной улыбкой. — Вы задаете совершенно неожиданные вопросы. Любопытное нас ждет расследование.

Не отвечая на его выпад, Первин повернулась спиной к открытой двери, тем самым преградив князю вход и обозначив конец разговора.

— Благодарю вас. Всего хорошего.

Князь Сваруп бросил на нее удивленный взгляд — похоже, его никто и никогда еще не отсылал прочь. Тем не менее он развернулся на каблуках и зашагал прочь по коридору, причем туфли так стучали по плиткам, что у Первин затряслись все поджилки.

Первин вошла — Читра стояла у открытой альмиры. Она повернулась и безмятежно взглянула на Первин.

— Вы пришли отдохнуть, мемсагиб?

Когда Первин, грязная и мокрая, попала во дворец, она сполна оценила заботливость Читры, но теперь думала об одном: что у служанки на уме?

— Что вы делаете с моими вещами?

— Просто складывала одежду, которую дхоби только что погладила. Вчерашнюю.

Читра показала ей выстиранную белую кружевную блузку, которая вчера была вся перепачкана, и у Первин слегка отлегло от сердца.

— Быстро ее постирали — а вчера вечером, когда я ложилась спать, еще шел дождь.

— Да, но у нас есть