теплая комната для просушки белья. — Читра с гордостью добавила: — А утюг у дхоби горячий-горячий!

Первин подошла к альмире и взглянула на безупречный шелковый прямоугольник — ни единой морщинки. Она переживала, что сари Гюльназ будет испорчено, но казалось, оно стало даже глаже и блестело ярче, чем когда невестка вручала его Первин.

Читра заговорила торопливо — видимо, опасаясь гнева Первин:

— Вашу блузку, нижнее белье и вчерашнюю ночную сорочку тоже стирают. А гара-сари тоже отправить в стирку? Оно не грязное, но его можно слегка погладить.

Первин сейчас было совсем не до одежды.

— Нет, от частых стирок ткань выцветает. Скажите дхоби, что я высоко оценила, как он отстирал одежду, попорченную под дождем. Я потом оставлю ему бакшиш.

Читра разгладила ладонью поверхность сложенного гара-сари и робко улыбнулась.

— Мемсагиб, у меня для вас хорошие новости. Пришли носильщики с вашим паланкином.

Первин прикрыла глаза и беззвучно прошептала благодарственную молитву. У нее не было привычки ходить на официальные богослужения, но сейчас появление столь необходимого транспорта показалось ей даром провидения.

— Отличные новости. А паланкин починили?

Читра кивнула.

— Его оставили у дома привратника. Носильщики будут ждать сколько понадобится, а потом доставят вас домой.

Первин представила себе, каково им пришлось ночью в лесу, под дождем.

— Бедняги, наверное, страшно голодны. И очень устали!

Служанка бросила на нее недоверчивый взгляд — и Первин вспомнились слова Адитьи, удивленного ее заботливостью. Видимо, здесь редко заговаривали о тяготах жизни слуг.

— Да, они устали, но их уже накормили.

Первин тут же охватила паника.

— С какой кухни?

Читра озадаченно пояснила:

— У нас, слуг, своя кухня. Хижина рядом со старым дворцом. Мы же не той касты, что князья. Собственно, мы принадлежим к самым разным кастам. Нам положено есть свою пищу и использовать свою посуду.

— А остатки с главных кухонь вам отдают?

— Никогда. Для нас это слишком дорогая пища. Ее передают в храм рядом с дворцом, для прихожан. — Читра мягко затворила дверцу альмиры, заперла. Потом вложила ключ Первин в руку. Этим жестом она как бы пыталась ее подбодрить — и у Первин появились силы на то, чтобы действовать дальше.

Взяв ключ, Первин кивнула и продолжила:

— У меня есть еще вопрос. Я знаю, что на прошлой неделе у махараджи болел живот. Сегодня он бегал вдоль самого края дворцовой крыши. Вы не припомните, он когда-то болел, подвергался опасности?

Читра провела языком по губам, как будто они внезапно пересохли.

— Не знаю.

— Вы видите его каждый день. Что-то вспоминается?

— Дети часто падают. И болеют. За всем не уследишь. — Она повесила голову. — Простите.

— Неважно. — Первин не могла решить, запирается Читра или говорит правду. Нечестно будет навязывать свои взгляды девушке, которую явно научили угождать гостям.

Читра робко взглянула на Первин и сказала:

— Мемсагиб, носильщики спрашивают, долго ли вы здесь еще задержитесь.

Вопрос непростой. Первин хотела, чтобы носильщики подготовились к скорейшему отбытию, при этом следовало хоть в общих чертах разобраться, пытались ее отравить или нет.

— Если они готовы, я предпочла бы двинуться в путь в середине дня.

Лицо у Читры вытянулось.

— Так скоро?

Первин удивилась: почему Читра хочет, чтобы она задержалась во дворце?

— Я закончила наблюдения за махараджей, но мне еще нужно поговорить с махарани.

Читра слегка успокоилась.

— Очень хорошо. Раджмата просила вас прийти к ней в два часа. Потом будет торжественный обед в честь приезда князя Сварупа! Подадут наилучшее карри из баранины и рыбу-масала из нашей реки. Его любимые блюда.

Первин поняла, почему Читра хочет, чтобы она задержалась, — дабы избежать гнева хозяев. Однако обед представлял собой слишком серьезную опасность.

— Я с удовольствием приду к раджмате к двум часам, а вот обед вынуждена буду пропустить: мне нужно добраться до гостевого дома до темноты.

— Хорошо, мемсагиб.

— Читра, вы очень опытная горничная. Давно служите во дворце?

— Всю жизнь. Мама моя тоже дворцовая горничная — обслуживает раджмату. У нас все женщины в семье занимались этой работой.

Первин заметила, с какой гордостью Читра произнесла «дворцовая горничная».

— А ваш отец тоже служит, но мужской части семьи?

— Он егерь в княжеском охотничьем домике. У нас тут редко бывает. — Эти слова она произнесла тихо и с налетом грусти.

— Как жалко. А ваша мама давно работает во дворце? — спросила Первин.

— Она начала исполнять мелкие поручения других княжон — они тут теперь не живут — в шесть лет. А когда одна из княжон уехала, получила место при раджмате.

Первин сообразила: уехавшая княжна, скорее всего, Вандана. В любом случае мать Читры давно уже наблюдает за жизнью правящего семейства. Хорошо было бы с ней поговорить — с другой стороны, если мать всей душой предана раджмате, вряд ли она станет откровенничать.

Читра смотрела на Первин, явно ожидая новых вопросов. Первин решила рискнуть:

— Значит, Басу-сагиб был наставником уже трех поколений?

Читра принялась натирать медное основание масляного светильника на столе.

— Да. Он очень нравится раджмате.

Не сводя с нее глаз, Первин сказала:

— Я слышала, что Басу-сагиб также исполняет обязанности дворцового управляющего, потому что предыдущий управляющий — Чираг Дхиллон? — перешел к князю Сварупу.

— Да. Сардарджи[40] сбежал. — В голосе Читры слышалось презрение.

— Сбежал? — Первин попыталась воспроизвести ее интонацию. — Почему?

Читра принялась усерднее прежнего начищать светильник. И, не поднимая глаз, пояснила:

— Я уверена, что князь Сваруп сам пригласил сардарджи Дхиллона к себе во дворец. Князь Сваруп всегда благоволил к управляющему. Приезжая, обязательно давал ему большой бакшиш.

— Так Дхиллон, наверное, решил, что там будет больше зарабатывать? — Совершенно объяснимый повод поменять работу.

Читра передернула плечами.

— Мне кажется, он хотел сбежать. Потому что этот дворец проклят. Наш махараджа умер от холеры, а через год сына его убили на охоте. И во дворце стало очень печально.

— А вы бы уехали отсюда, представься вам такая возможность?

Глаза у Читры вспыхнули.

— Неужели вы хотите взять меня с собою в Бомбей?

Первин поняла: слова ее прозвучали так, будто она намеревается умыкнуть горничную из дворца.

— Нет. Я неловко выразилась. Просто хотела узнать, не собираетесь ли вы уехать отсюда — получить другое место или выйти замуж.

Читра бросила свое занятие и посмотрела на Первин едва ли не сердито.

— Тысячи девушек за стенами дворца мечтают занять мое место — и примерно у сотни из них есть для этого необходимые родственные связи. Ну покину я дворец — и что со мной будет? У моего отца нет денег на приданое. Я никто.

Может, она бы и хотела уехать в Бомбей. Первин стало от