Другими словами, планомерно мстил за свою девочку. Каждый удар приносил облегчение.

— Когда.

Я не допускал возможности другого исхода.

— Хах, не придирайся к словам. Когда найдешь, будешь измываться так же, как и над Макарским?

— Я не делал ничего из того, чего бы он не заслужил, — зажал в руках тлеющую сигарету, вдыхая едкий дым.

Беглых рассказов Никиты хватило для того, чтобы вся картина сложилась целиком. Я быстро замял дело, по которому парня хотели прикрыть. Насильников надо ликвидировать, только так проблема может решиться до конца. Остальные пути — для слабаков. Так что я пожал Макарскому-младшему руку за все, что он сделал для нее, пообещал содействие в решении любых проблем.

Неожиданно в лице малознакомого человека я нашел союзника.

Машина остановилась на опушке, вдали и правда виднелся дом. Это последний пункт в перечне возможных точек отсидки Николина. Группа захвата, которую мне предоставили определённые люди, не довольные режимом Макарского, и которым я четко дал понять, последний их больше не потревожит, рассредоточилась по периметру. Я вышел из машины, перезаряжая пистолет. Все складывалось удачно.

Раз уж дал ему все, я же это все и отберу. Луна освещала нам путь. В ушах шумело, пульс набатом стучал в висках. Ничто не давало мне сомневаться в своих действиях.

Никакой пощады не будет.

Взрыв раздался внезапно и оглушительно громко. В дом ворвались вооруженные молодчики, а я прошел следом за ними. Сквозь дым и свисающие деревянные обломки дома виднелась дрожащая фигура некогда важного мне человека.

Глаза в глаза. В памяти вспыхивали отрывки былой жизни. Детство, молодость, зрелость. Мы же с ним один хлеб жрали. Моя мать его, по сути, от смерти спасла, когда голод был везде и криминал главенствовал вместо закона.

«Ты же мне как брат, Арслан. Все решим». Смеялся Николин, когда нас по малолетке упрятали за решетку.

«Они поплатятся за то, что совершили, Темный. Всех порежем на куски за твою семью». После взрыва машины с моими родными мы тогда сидели на улице под проливным летним дождем и хлестали водку. Лучшей поддержки было не найти.

«Мы поднялись высокого, друг, сейчас главное не упасть». После очередного успешного проекта, чокаясь, говорил он мне всегда.

— Поднимаясь высоко, случается и падать, да, друг? — выкинул дотлевшую сигарету на пол. Смотреть на Николина не хотелось больше.

— Я думаю, что заслужил быстрой смерти, — даже сейчас он пытался быть главным.

— Ты так думаешь? Похвально, что ты все еще можешь думать, — положил пистолет на стол, усаживаясь в черное кресло.

— Но ты ведь захочешь поиздеваться. У тебя психика под это заточена. Нравится боль других, — храбрился, конечно, но глаза выдавали страх. Он плескался на дне, но все же был.

— Не угадал. Мне нравится отплачивать человеку за его поступки. Это честно, согласись.

— Ты такой прямо благородный, а все вокруг дерьмо. Как и всегда, — резко вскинул руки ввысь, на что группа захватал среагировала молниеносно. Я отрицательно покачал головой. На мушке держать, но все лавры мне. Он, однозначно, получит пулю только от меня.

— Зачем тебе это было нужно? Правильный ответ, и ты умрешь быстро. Обещаю.

— Хаха. Зачем? Ты серьёзно? Да ты вот уже где у меня сидишь, вот… — провел указательным пальцем по шее. — Самый правильный, все тебе одному. Ты, бля, хоть на минуту подумал о том, что я не меньше тебя вложил в общее дело? И почему главным стал ты? С какой стати?

Потому что моя голова холодная, потому что я, по мнению многих, был лучшим кандидатом. Но впрочем…кому нужны подробности?

Как и думал. Зависть и жажда наживы, ничего нового. Деньги портят людей, лишь немногих они оставили в первозданном виде.

— Ты никогда ни в чем не нуждался, — расстегнул пиджак и поднялся, хватая пистолет со стола

— Объедки с общего стола, да?

— Кому из вас двоих пришла в голову гениальная мысль подложить под меня ее? — игнорировал выпады. Я тут еще за информацией.

— Ответ тебе не понравится. Но я ведь угадал? Она полностью в твоем вкусе? Сказал бы «спасибо».

Ясно. Тварь.

— Я и говорю. Спасибо, — навел пистолет и спустил курок. Багровое пятно в области сердца расползалось уродливым узором.

Стеклянный взгляд в последний раз остановился на мне.

Прощай, друг.

Дом вместе с машиной сожгли до тла. Я ждал до тех пор, пока не осталась ровным счетом ничего, кроме пепла. По дороге обратно молча уставился в одну точку. Осталось не так много, прежде чем я увижу ее. Мне просто надо замести все следы и убрать всякую опасность.

Полуосвещенный подвал дома Бродяги встретил меня тихим стоном. Эта тварь мучилась. Пожалуй, милосердию не было места в моем сердце.

— Поднять, — приказал охране.

Они схватили Макарского за руки и прицепили цепями к потолку. Изрезанное тело кровоточило. Так и нужно. Каждому воздается за грехи.

— Признай свою вину, и ты умрешь быстро, — схватил биту.

— Пошел…к черту, — Макарский сплюнул кровь к моим ногам.

Ну что ж. Видит Бог, я пытался. Несколько ударов по коленным чашечкам, и эта сука в очередной раз завопила не своим голосом.

— Проси!

В ответ звучал булькающий звук от скопившейся во рту крови.

— Пошел…

— Если ты так хочешь туда, то, пожалуйста, — последний удар пришелся по лицу в область переносицы. Кровь залила пол.

Позднее машину депутата Макарского найдут в речке, тело невозможно будет опознать, рыбы сильно повредят его.

Зато это станет очередным предупреждением для тех, кто не согласен с устоявшимся порядком вещей.

НАДЯ

Я помешивала ненавистный мне овощной суп, изо всех сил стараясь не вывернуть содержимое желудка наизнанку. Врач посоветовал добавить овощей, даже если это вызывает приступы тошноты. Помимо низкого гемоглобина, у меня наблюдалась нехватка витаминов. А так как врач был старой закалки, единственный русский в клинике «ПарМед», одними таблетками отделаться мне не удалось.

— О нет, я просто не смогу! — отложив тарелку в сторону, я резко встала изо стола. Допустила еще одну опрометчивую ошибку, от чего в глазах потемнело. Успела в последний момент ухватиться за стол и начала часто дышать. Вот так.

Вдох. Выдох. Все хорошо.

Каждый день был похож на предыдущий. Не сосчитать, сколько раз я думала бросить все и вернуться. Безысходность и отчаяние стали моими постоянными спутниками. Потом я садилась, гладила свой пока что плоский живот и возвращалась в исходную колею. Ожидание и смирение.