— Мам, нам нужно к кассам.

— Мы что, еще куда-нибудь едем?

— Нет-нет, мне там нужно встретиться с одним человеком… С моим адвокатом.

Практически сразу Эльза увидела Вадима Сергеевича, который, вместо того, чтобы идти им навстречу, встал, как вкопанный, и глупо заулыбался посреди коридора.

— Как? Вадик — твой адвокат? Вадичек, как я рада тебя видеть!

Мануэла бросилась на шею адвокату, который очевидно смутился. Когда они поздоровались, он попенял Эльзе:

— Лизанька, ты бы хоть предупредила… А то я вот так, без цветов…

— Без цветов? — Эльза удивилась. — А вы не спросите нас, как мы доехали?

— Как вы добрались, Мануэла? В поезде было не жарко?

И только тут он сообразил. В нем, наконец, вместо растерянного мальчишки включился адвокат.

— Эльза! Как ты могла? Зачем так рисковать?! Я же говорил тебе, ничего не предпринимай без меня… Тем более это.

Эльза была довольна.

— Ладно, мы уже здесь. Скажите, нам еще может понадобиться паспорт Эллы?

— Нет-нет… Хорошо бы, чтобы его вообще никто не видел.

Эльза иронично улыбнулась.

— Ладно. Я пойду отправлю его почтой обратно, а вы угостите маму чашечкой кофе. Пожалуйста, где-нибудь недалеко и в очень «современном» месте, чтоб там было много блестящих поверхностей… И никуда не отпускайте ее. Я сразу позвоню вам, как вернусь сюда.

— Видишь, Вадичек, как она говорит: «Не отпускайте ее…»

Вадим Сергеевич смутился, а Эльза вдруг поняла, что только что устроила спонтанную встречу не просто двум старым знакомым. Что-то еще было, какая-то история. Ну что ж, будем надеяться, это к лучшему.

— Я скоро присоединюсь к вам, и мы выработаем гениальный план.

Впрочем, план был готов уже к ее приходу. Мануэла восхищенным взглядом смотрела на адвоката, который рассказывал ей юридические тонкости восстановления в правах человека, который был признан умершим.

— Хорошо, что ты пришла, Лизанька, в твоем присутствии мне чуть легче будет затронуть еще одну тему…

— Я слушаю, Вадим Сергеевич.

Адвокат обратился к Мануэле.

— Я продолжу. Когда вас будут восстанавливать в правах, неизбежно встанет вопрос о вашем праве вернуться в супружеский союз. Ведь, поскольку расторжения брака не было, а вы живы, то этот союз считается действительным… Вас обязательно спросят, хотите ли вы его сохранить. И вы должны подумать над этим.

— Не должна. Точнее, я уже подумала. Я не хочу этого брака. Надо же, я и не предполагала, что все это время была замужней дамой.

— Ну, это условно говоря… И еще, Мануэла, вы должны понимать, что при разводе имеете право на половину имущества. Если, конечно, пожелаете этого…

— Денег у меня практически нет, я все это время жила на иждивении сестры и ее друзей. Ну… За исключением дохода с концертов. Но он был не всегда.

— Вы выступали, Мануэла? Но это же чудовищный риск!

Мануэла пожала плечами, отчего бретелька светло-синего платья соскользнула с ее плеча, и взгляд адвоката молнией проследил ее траекторию. Эльза сделала вид, что ничего не заметила.

— О, да, Вадим Сергеевич, она божественно танцует и у нее там куча поклонников, — Эльза улыбнулась воспоминанию о Яше, его стихах и розе, которую он «отлил бы из золота, если б знал, что она ее примет». — Собственно, мы и встретились благодаря такому… концерту.

— Дамы, у вас много удивительных историй, но позвольте мне закончить. Я считаю, нам завтра же нужно отправиться в суд. Поэтому откланиваюсь и иду готовить иск.

Вадим Сергеевич поцеловал Мануэле руку, смущенно кивнул Эльзе и вышел. Пожалуй, слишком поспешно.

— Мама, он, похоже, уже влюблен в тебя…

— Тише, тише, он еще недалеко ушел. Он давно влюблен, это произошло еще до моего знакомства с твоим отцом. Строго говоря, именно Вадимчик нас и познакомил. Но сам был такой стеснительный, просто смех. И я вышла за другого.

— Да, он как-то сетовал при мне на свою стеснительность с женщинами. Но я не думала, что это может быть связано с тобой…

— Связано, связано… Кстати, зачем ты начала сразу говорить про поклонников? Еще бы о простреленной ноге рассказала…

— Мам, но это же романтично… Я горжусь тобой!

— Рассказывать о любовных приключениях романтично и смешно только женщинам. Эти истории, воспоминания — они для девичника, для дамской компании. Не мужчинам же их рассказывать… Уж, по крайней мере, не влюбленным в нас мужчинам.

— Ну, ты даешь, мам…

Эльза повернулась и в дверях увидела Вадима Сергеевича с огромным букетом роз.

— О, Вадимчик! Это чудо! Боже, как они прелестны… Я теперь ни на минуту о вас не забуду!

— Я не мог уйти, не подарив вам цветов, Мануэла. Это было бы неправильно. А теперь я точно ухожу. Лизанька, я позвоню завтра в одиннадцать, будьте готовы к этому времени, пожалуйста.

Вадим Сергеевич ушел, а Мануэла еще пару минут разглядывала нежные лепестки разноцветных роз.

— Эти розы пахнут летом. Какая красота! Знаешь, Лизанька, стыдно признаться, но мне так давно не дарили цветов, вот просто так, не на день рождения, не во время концерта… Они прекрасны, правда?

— Прекрасны… Мам, пойдем погуляем по городу, хочешь? Поужинаем, а после — ко мне в гостиницу. Я сейчас в гостинице живу.

— В гостинице? Вот это да! Там же все новое, наверное, это чудно! Ты совсем ушла от мужа, да, Лизанька?

— Да… Мы уже официально в разводе, Вадим Сергеевич помог. А еще Стас в тюрьме…

— О боже, надеюсь, это никак не связано — развод, тюрьма?

— И да, и нет. Мне многое тебе надо рассказать. Но я постараюсь коротко, чтоб не омрачать радость приезда в этот город, который тебе, как вижу, нравится гораздо больше, чем мне…

Две красивые женщины — мать и дочь — медленно вышли из кафе и пошли вдоль улицы, усаженной платанами. Букет в руках старшей из них иногда подрагивал, а порой она поднимала его к лицу, вдыхала аромат цветов, улыбалась. И тогда младшая улыбалась с ней одновременно. Когда они повернули на очередную новую улицу, сверкавшую выложенными фигурной плиткой яркими тротуарами, навстречу им направился высокий мужчина в полицейской форме.

— Эльза, здравствуй. Увидел тебя из машины. Гуляешь?

— Да. Познакомься, Стефан, это Мануэла, моя мама.

— Мама, это Стефан, о котором я тебе говорила.

Стефан широко улыбнулся: