Голубые, понял он с неожиданной ясностью, голубые глаза!

Джек бросился на поиски мисс Блэкни...

Мистер Чендлер, поддерживаемый двумя дюжими лакеями, поднялся на второй этаж и проследовал в их с женой спальню, замерев было на пороге и не смея войти внутрь. При виде мертвой фигуры в кресле у окна силы, казалось, полностью оставили его, и мужчина повис на руках слуг тяжелым кулем.

– Бедная, бедная Кэтрин, – произнес он глухим, полным внутренней боли голосом. – Следует хотя бы перенести ее в более подходящее место и позаботиться о ее благопристойности... Бедная женщина не заслуживает подобного пренебрежения.

И пока слуги занимались ее телом, он отправился в гардеробную и, сменив при помощи камердинера несвежие вещи, воротился в библиотеку. Бурое пятно у камина приковало к себе его взгляд.

– Отец, – окликнул его Эдмунд Чендлер. Они с другом как раз появились на пороге...

И мужчина, как бы отвечая на собственные мысли, произнес:

– … И я сделал бы это снова. Ради Кэтрин... Она не заслуживала такой смерти.

Молодой человек сглотнул... раз-другой, и только тогда, уверенный, что голос его не подведет, поинтересовался:

– Зачем вы хотели нас видеть, отец? Говорите – мы слушаем.

Мистер Чендлер поманил их к себе, велев для начала хорошо прикрыть дверь. Это насторожило обоих...

– В чем дело? – снова поинтересовался юноша. – К чему подобная секретность?

– К тому, – произнес его отец, – что я хорошо знаю констебля Нила Саймона, живущего в небольшом домике в Лаймоте... Тот разводит кур и гусей, носит казенное платье, даже в свободное от работы время, и никогда... слышите, никогда не поддавался моде, отращивая огромные, рыжие усищи, которыми так кичится наш нынешний «гость». Понимаете?

Молодые люди переглянулись.

– Вы хотите сказать, что... – начал было его сын и замолк на полуслове. Ему вдруг припомнилось мертвое тело на похоронных дрожках, встреченных ими по прибытии в город... Безусый мужчина, замерзший на пустоши. – О Боже! – выдохнул он, полностью сбитый с толку. – То есть наш констебль...

– На самом деле, вовсе не констебль Саймон, за которого он себя выдает, – закончил за него Чарльз Баррет. – Тогда кто он такой? И что ему надо в вашем доме?

– Именно на этот вопрос мы и должны с вами найти ответ, – произнес мистер Чендлер, решительно стискивая в кармане ствол своего револьвера.

Джек выскочил на хозяйскую половину и едва не сшиб с ног разыскиваемую им девушку...

– Мисс Блэкни! – ойкнул он, слегка опешив от компании констебля Саймона, в которой она находилась.

– Куда это вы так спешите, молодой человек? – осведомился тот, сверкнув насмешливым взглядом. – Возможно, хотите присоединиться к нашему с мисс Блэкни разговору... Мы тут выяснили одну весьма любопытную вещь, касающуюся нашего хозяина. Хотите узнать, какую?

И Джек не сдержался – догадка кипела в нем, подобно пробудившемуся вулкану:

– Глаза. У мальчика на картине голубые глаза, а у мистера Чендлера они черные...

– Вот и я о том же подумала! – всплеснула руками девушка. – И мы с констеблем Саймоном наведались на чердак.

– Я тоже только что был там, – признался Джек, и, запустив руку в карман, извлек наружу переданную ему констеблем пуговицу. – А еще я знаю, с чьей рубашки оборвалась эта пуговица...

Констебль Саймон не казался удивленным, когда Джек назвал им бьющееся на кончике языка недавно выясненное им имя.

Констебль Саймон в сопровождении Джека и мисс Блэкни вежливо постучал в дверь библиотеки...

– Войдите! – отозвался мистер Чендлер, и обе троицы замерли друг против друга, словно две непримиримые стороны на боксерском ринге.

– Смотрю, вы обзавелись сторонниками, – улыбнулся констебль Саймон, прикрывая за собой дверь. – Что ж, было бы странно, не сделай вы этого...

– Вы, как я вижу, тоже не сидели без дела, – в тон ему отозвался мистер Чендлер, глянув в сторону Джека и девушки.

Джеку казалось, что они присутствуют на давнишнем спарринге, истоки которого берут свое начало задолго до случившихся в поместье событий. Чендлер и Саймон походили на двух львов, борющихся за первенство в прайде... Если первый был сама мрачность и крайняя сосредоточенность, то второй – полная ему противоположность: задор и насмешливость. Превосходство...

В дверь постучали, и на пороге появилась Анна Чендлер:

– Я хотела узнать на счет завтрака... – начала было она, но, почувствовав повисшую в комнате напряженность, замолчала.

– Проходите, проходите, – произнес «констебль Саймон». – Вас это тоже касается, моя дорогая!

От неуместной фамильярности у женщины вспыхнули щеки, а Эдмунд Чендлер, не выдержав, воскликнул:

– Вы – самозванец, сэр! – голос его сочился искренним возмущением. – Вы обманом проникли в наш дом, втерлись в наше доверие и делали вид, что вы наш друг. Кто вы на самом деле такой? Отвечайте немедленно.

Мнимый констебль Саймон снисходительно улыбнулся, вроде как нападки юноши заставили его повеселиться, не более того.

– Вы правы, – произнес он, слегка пожав плечами, – настоящий констебль Саймон, толстый боров с безусым лицом, отдал Богу душу где-то посреди Ментонской пустоши, где я его и оставил в одном исподнем. Не думаю, что он смог пережить эти морозы, пусть даже жира в нем было в избытке, можете мне поверить.

Бессовестная кичливость подобного признания исторгла из груди молодого Чендлера полный шокированного изумления вздох.

– Говорите, кто вы такой? – вскричал он в справедливом негодовании, и его оппонент усмехнулся:

– Спросите об этом своего отца! Ему ли не знать обо мне всего.

Едва его полный презрения смешок затих под сводами комнаты, как мистер Чендлер, вскинув свой револьвер, навел его на говорившего и нажал на курок. Боек ударил по ударнику, однако выстрела так и не последовало...

– Осечка, мой дорогой братец! – усмехнулся «констебль Саймон». – Ты стал слишком небрежен – сытая жизнь разнежила тебя. – И словно в полнейшем недоумении: – Не думал же ты, что я позволю тебе разгуливать с заряженным револьвером в кармане? Это было бы так... самоубийственно, так необдуманно с моей стороны. А я, – он отбросил на мгновение свой полунасмешливый тон, – привык обдумывать свои действия наперед, как и ты, я полагаю. Разве не так, братец?

Мистер Чендлер молчал, лишь жилка на виске мучительно дергалась да подрагивал в руке все еще зажатый в ней револьвер. И тогда в разговор вступила миссис Чендлер:

– О чем вы говорите? – спросите она. – Чего вы желаете добиться, упорно называя моего мужа своим братом? У моего супруга не осталось никого из родных. Тем более братьев...

«Констебль Саймон» посмотрел на нее в упор: