И Джек встрепенулся, словно что-то торкнуло его в спину. Зазвенело разноголосыми бубенцами прямиком у него в голове...

– Белая женщина! – воскликнул он. – Мисс Ховард и была Белой женщиной из видения мастера Гарри.

Глаза мисс Блэкни распахнулись, и Джек увидел в них искру догадки, вспыхнувшей, словно зажженная в темноте свеча.

– Белая женщина, ну конечно! – ахнула она в то же мгновение. – Это же так очевидно: мать приходила посмотреть на своего ребенка, а тот, нечаянно пробудившись, принял ее за бестелесного призрака. Страшную белую женщину в платье из паутины... Длинный пеньюар и ее рассыпанные по плечам серебристые волосы воображение ребенка с легкостью преобразило в нечто устрашающее, испугавшее его до ужаса. – И в радостном нетерпении: – Какой же ты молодец, Джек. Уверена, Анна будет рада такому простому объяснению... – девушка схватила его за руку. – Мы должны сейчас же рассказать ей об этом. Пойдем же! – и она потянула его прочь с чердака в сторону детской.

Нянюшка Бриггс вязала шерстяной чулок. Мастер Гарри и его сестра Мария рисовали карандашами... Картина было до того умиротворяющей, что поверить в случившиеся за пределами детской трагические события было практически невозможно. Джек почувствовал, как его плечи невольно расслабляются, скидывая толику отягощающего их груза.

– Юная Аманда, – произнесла нянюшка, – и...

– Джек Огден, – отозвался Джек. – Минувшим вечером я сидел рядом с вами во время обеда...

– Ах да, помню-помню, – закивала головой старушка. – Извини, что сразу не признала: мои глаза нынче не те.

– Очки вам нужны! – улыбнулась мисс Блэкни. – Анна давно предлагала позвать доктора, да вы все упираетесь. – И полюбопытствовала: – А самой миссис Чендлер разве здесь нет?

– Так вышла минут пять назад, обещала скоро вернуться...

– … И нарисовать мне лошадку! – добавил мальчик, водя карандашом по бумаге.

– А мне – красивую леди в шляпке! – поддакнула брату девочка.

И мастер Гарри, отвлекшись от своего рисования, глянул на Джека:

– А ты рисовать умеешь?

Тот отрицательно покачал головой, и мисс Блэкни в задумчивости поинтересовалась у нянюшки Бриггс:

– А почему фамильные портреты Чендлеров пылятся на чердаке? Мы видели сурового старика с мальчиком лет двенадцати... У того был такой несчастный вид!

По лицу старой женщины скользнула многозначительная полуулыбка:

– Вы, должно быть, говорите, о портрете бывшего мистера Чендлера, деда нынешнего хозяина поместья, и о нем самом, только-только потерявшем родную мать... Дед мастера Джона заказал портрет сразу же после смерти своей невестки, бедняжки Элисон, сказал, что они – последние представители семейства Чендлер, и это стоит запечатлеть для потомков. – Нянюшка покивала своим собственным мыслям, вздохнула. – Мастер Джон, как сейчас помню, все никак не хотел спокойно стоять, изводя выписанного из Лондона художника почем зря. Тот ажно краснее свеклы становился... Зарекался все бросить, вернуть выплаченный ему аванс, да все-таки довел работу до конца. – И выдохнула: – Ах, мастер Джон, мастер Джон, – ангел ты мой ясноглазый! Сколько ж воды утекло с той поры. – После этого ее лицо снова скуксилось, пошло складками, помрачнело: – А портреты мастер Джон и велел убрать, – продолжила она, – сразу после возвращения так и сказал: «Не хочу, чтобы они напоминали мне о былом... Тошно делается, хоть вой». Вот мы и снесли их на чердак... Там они теперь и пылятся.

Нянюшка Бриггс промокнула уголок своих выцветших, бледно-голубых глаз и снова заработала спицами, словно с их помощью могла убежать от грустных, подтачивающих душу воспоминаний.

Анна Чендлер, выслушав предположение молодых людей о личности Белой женщины, вздохнув, произнесла:

– Значит, по крайней мере, этого больше не повторится. Я боялась, что придется вызывать доктора Роббинса... Надеюсь, удастся обойтись без его визита! – И уже другим, более деловым тоном: – Я попросила миссис Пэм подать поздний завтрак. Из-за всех этих событий... – ее голос предательски дрогнул, – из-за всех этих трагических событий, – повторила она, – все в доме пошло кувырком, и, боюсь, все напрочь забыли об еде. А между тем подкрепить наши силы было бы не лишним...

После этого Джек отправился на кухню – есть, действительно, очень хотелось! – и по пути все прокручивал в голове события этого невероятно насыщенного печальными событиями утра. Ему припомнился рассказ мисс Блэкни о белых волосах новой гувернантки: «Что-то в ней было не так, и Анна не сразу догадалась, что именно...» И Джек вдруг понял, что и сам испытывает нечто подобное.

Нечто скребущееся острыми коготками в глубине его сознания...

Нечто важное.

Требующее высвобождения.

Вот только что это, Джек никак не мог понять...

На кухне стояла привычная суета – это по-своему успокаивало – и кухарка, вальсируя от стола к плите, споро готовила завтрак, подгоняя нерадивых лакеев, все норовивших урвать немного еды для себя.

– Сначала – завтрак для господ! – одергивала она их, хлопая по рукам. – А уж потом и сами поедим...

– Кто-нибудь помогите Ханне с водой в прачечной! – попросила экономка строгим, не терпящим возражения тоном. – Я понимаю, что все взвинчены происходящими в доме событиями, – несколько смягчилась она, – однако грязное белье само себя не постирает... К тому же, – добавила она, – праздные руки, как известно, ведут ко греху. Итак...

– Я могу помочь, – вызвался Джек, справедливо рассудивший отплатить добрым делом за оказанное ему гостеприимство.

– Ты? – хмыкнула мисс Корн. – Что ж, почему бы и нет? – с этими словами она вручила ему ведро и отправила в прачечную.

В прачечной, полутемной комнатушке позади кухни, Ханна Тернер, молоденькая служаночка, указала Джеку на огромный чан для кипячения белья и велела натаскать в него воды из дворового колодца. Метель все еще не унялась в полной мере, и Джек едва не отморозил себе нос и руки, пока справлялся с возложенной на него задачей...

– Спасибо, – улыбнулась ему служанка, заправляя за ухо выбившуюся из прически прядь длинных волос. – Ты быстро управился. – И в смущении: – По крайней мере, быстрее Тома Лэни, который вечно отлынивает от работы. – Потом склонилась над тазиком с водой и принялась тереть куском хозяйственного мыла мужскую рубашку. Вода под ее руками сделалась мутно-рыжей – запахло железом. Кровью... Джек поинтересовался:

– Чья это рубашка?

– Мистера Чендлера, – ответила девушка. – Не знаю, удастся ли ее отстирать: кровь въелась крепко... Разве что щелок поможет! Миссис Корн будет недовольна.

Джек запустил руку в воду и выловил перемазанный кровью манжет... В сердце что-то гулко ухнуло. В ушах застучало... Он бросился бежать на чердак, перепрыгивая сразу через две ступеньки – еще раз вгляделся в портрет строгого мужчины и его внука.