– Да, – согласилась с ним Джейн, – теперь я знаю, что это не так. Проблема в тебе. Давным-давно ты где-то оставил свое сердце и так никогда и не вернулся за ним. Ты ищешь маленькие частички его в каждом встречном, позволяешь всем любить тебя по чуть-чуть, но сам ты ни к кому ничего не чувствуешь.

Эдмунд чувствовал себя опустошенным, как будто его только что жестоко избили.

– Моя дорогая Джейн, ты описываешь чудовище.

– Нет. Я не твоя Джейн. Согласна, в глазах закона твоя, но не думаю, что ты когда-нибудь считал меня своей. А если тебе кажется, что я описала чудовище… Что ж, может, потому ты никогда так и не заявил прав на меня.

Эдмунд издал странный гортанный звук, и она покраснела.

– Нет, не физически, а… Не знаю, как это назвать… Интимный союз? Если бы истинная близость была лишь физическим актом, ты был бы женат уже очень давно.

Он чувствовал боль от ее слов, точно она была зеркалом, отражавшим худшие его черты… ну пусть не худшие, но и не достаточно хорошие.

Пожалуй, лучше присесть.

Пока Эдмунд пытался нащупать стул, Джейн продолжала.

– Нет, не чудовище, а скорее, очень одинокого человека, такого как я. Кого-то, кто хочет любви, но не знает, как ее добиться. Я не понимала этого, когда уходила, но понимаю теперь, поэтому и пришла сегодня. Навсегда я не вернусь никогда.

Она сказала все, что хотела, и сдунув волосы с лица, спросила:

– Неужели ты ничего не ответишь?

– Зачем? Ты говоришь, я слушаю.

– Опять эта вежливость… Ты вежлив до тошноты. Признаю: я никогда раньше не была в подобных ситуациях, но, как мне кажется, если одну сторону не устраивают отношения, то другая…

– О, лучше остановись, Джейн. Ты только навредишь себе, если закончишь фразу.

Она застыла с открытым ртом и посмотрела на него так, будто он ткнул ее вилкой для тостов.

– И не смотри на меня так. Ты уже однажды произносила эту фразу. Я тогда подумал, что это смешно, и запомнил ее. – Он постучал по уху указательным пальцем. – Я слушал, Джейн. Но не думай, что я жду, пока ты замолчишь, нет: я жду, пока ты наконец выскажешь все, что хочешь. Мне важно понять, а не гневаться из-за неправильно понятого слова. Но если тебя больше устраивает, чтобы тебя все время перебивали, так тому и быть. Я могу жаловаться, приходить к поспешным выводам, смеяться над твоими мыслями, разговаривать с тобой жестко – словом, что угодно. Я всегда стараюсь говорить то, что собеседник хочет услышать.

Эдмунд все это произнес спокойно, так, словно прикладывал лед к ранам, что нанесла ему Джейн.

– Почему ты не говоришь людям правду? – Она подняла брови.

– Потому что не всякая правда приносит пользу. Ты думаешь иначе?

– Как и большинство.

Эдмунд пожал плечами.

– В таком случае меня не заботит мнение большинства, и я поступаю так, как считаю правильным. В данном случае я хочу понять, почему ты ушла.

Джейн отвела взгляд.

– Но ты мне не веришь.

Ему на глаза попались красные ягоды, сохранившиеся на последней ветке остролиста, которая лежала между их стульями. Должно быть, Джейн уронила ее, когда он сжег тост или когда принесли чай.

Эдмунд наклонился поднять ветку.

– Я понятия не имел, что ты так думаешь, Джейн. Конечно, я верю тебе. Ты человек опасный, но это лишь значит, что тебя лучше держать в союзниках.

Она прищурилась.

– Это что, такой комплимент или оскорбление?

– Ну разумеется, комплимент. – Эдмунд снова сел, покручивая в пальцах веточку остролиста.

– Значит, ты все же не доверяешь мне или доверяешь недостаточно, чтобы позволить самой решить, что о тебе думать.

– Это все, чего ты от меня хочешь – наставничества? В таком случае я стану похожим на тебя: ты рассуждала о законе, не имея ни малейшего понятия, что это такое.

Джейн опять замерла с открытым ртом, и Эдмунд почувствовал себя победителем, потому что смог пошатнуть ее мнение о нем. «Да, дорогая: собака умеет лаять и кусаться, а ты думала, что совсем меня приручила?»

– Я выслушал тебя, Джейн, и согласен, что ты во многом права, но вот в чем вопрос: не жалеешь ли ты, что вышла замуж?

В ожидании ответа у него скрутило желудок, к горлу поднялась желчь, и Эдмунд прижал кулак к груди, словно хотел загнать ее обратно.

– Что, опять болит?

– Не беспокойся. Но я задал вопрос… Впрочем, неважно: мы в законном браке, нравится тебе это или нет, – мне просто стало интересно.

Напряжение спало, дышать стало легче, и он разжал кулак. Изломанный остролист упал, оставив царапины на его руке.

– А ты сам не жалеешь?

Он выпрямился и отряхнул руки.

– Тебя жалею, но сам рад.

– Что ж, отвечу и я: ничуть не жалею.

– Лучше, чем я думал. – Эдмунд поднялся на ноги и подошел к столику с китайской вазой, будто в ней хранились ответы на все вопросы и мудрость тысячелетий. – Но ведь этого недостаточно, я прав?

– Смотря для чего, – ответила Джейн твердо. – Мы уважительно относимся друг к другу, так что в обществе будем на хорошем счету, но достаточно ли этого, чтобы снова жить под одной крышей? Мне – нет. Я не смогу.

– Как и я.

Она озадаченно сглотнула. Вместо того чтобы извиниться и подойти ближе, Эдмунд отошел еще дальше, к камину, поворошил угли, хотя они уже были разбросаны.

Чуть повернув голову, Эдмунд краем глаза заметил, что Джейн обхватила себя руками. Да, в комнате стало прохладно, но камин тут точно не поможет. Вытянув руки, он коснулся каминной доски, почувствовал ее холод и произнес коротко:

– Я знаю, ты хочешь, чтобы наш брак был другим. Тебе нужно больше, ты не согласна довольствоваться тем, что я предлагаю. Ты хочешь какого-то… ненастоящего меня. Настоящий Эдмунд не тот человек, которого ты видишь рядом с собой.

Он уронил руки и выпрямился, все еще не глядя на нее.

– Когда я вижу твое разочарование, то не знаю, к кому из нас чувствую большее отвращение.

Как бы еще крепко Джейн ни обхватывала себя руками, уберечь сердце от раны не было никакой возможности. Сглотнув подступившие слезы, она подождала, пока сможет снова стать баронессой, холодной и собранной.

– Возможно, нам следовало быть откровенными друг с другом еще до свадьбы.

– Не знаю, могли ли мы. – Эдмунд жестко рассмеялся. – Тогда я даже не мог себе представить, что когда-нибудь придется обсуждать подобные вопросы. Никто не подвергал меня таким испытаниям, как ты.

– Это комплимент или оскорбление? – в который уже раз спросила Джейн.

Он передвинул несколько предметов на каминной доске.