Не уверенный, действительно ли Ванессе нужен ответ, Ан-сель промолчал.

– Я очень хочу, – очень тихо, все тем же «не своим» голосом сделала Ванесса неожиданное признание. – И моя семья хотела. – Казалось, девушка не столько говорила, сколько думала вслух. И словно не сознавала, что кто-то стоит рядом. – Ах, какое это было разочарование, когда меня не выбрал ни один аэролит! – криво усмехнулась она, по-прежнему не глядя на Анселя. – Какой позор! Первая рей Торн, которая не стала авионерой!

«Зачем ты мне это рассказываешь?» – так и хотелось спросить Анселю, но он вновь промолчал.

От порыва особенно сильного ветра Ванесса вздрогнула и словно пришла в себя. Посмотрела на Анселя уже обычным своим взглядом – колким, высокомерным. А затем внезапно улыбнулась – ослепительно и обворожительно. И спросила:

– У тебя есть планы на вечер?

Ансель застыл от неожиданности. Такие резкие перемены в настроении девушки здорово сбивали с толку: сначала она открывает ему душу, а теперь… Неужели Ванесса собирается пригласить его на свидание? То есть присутствие в Конструкторской мужчины-механикера ее больше не оскорбляет?

Не дождавшись ответа, Ванесса положила ладонь на локоть юноши и продолжила:

– Хочешь составить мне компанию? Прогуляемся по набережной, попьем горячего шоколада…

– Хм… – протянул Ансель и бросил непроизвольный взгляд в небо.

Губы девушки некрасиво изогнулись; она услышала отказ, пусть он и не прозвучал вслух.

– Высматриваешь свою провинциалку? – процедила Ванесса. – Зря! Неужели ты всерьез думаешь, что она предпочтет тебя рей Дору?

Да… И вот эту вот девушку он почти пожалел несколько минут назад? Жалость – это последнее, что к ней можно испытывать!

Ансель собирался было сказать, что, во-первых, Ника – не «его», во-вторых, не «провинциалка», но замер. Пока Ванесса не озвучила идею о том, что Нике может понравиться Тристан, она даже не приходила ему в голову. А теперь юноша не мог понять, какие чувства эта мысль в нем вызывает.

– Кто он – и кто ты! – продолжала Ванесса, видя, что ее слова не достигают цели, и пытаясь во что бы то ни стало добиться, чтобы они ранили. – Простой механикер из глухой дыры и легендарный рей Дор, единственный в истории мужчина-авионер! К тому же такой… привлекательный… – неожиданно мечтательным тоном добавила она.

Затягивать этот неприятный разговор не хотелось, и Ан-сель решил его оборвать – и лучше таким образом, чтобы Ванесса сама немедленно его прекратила.

– Ревнуешь? – спросил он с легкой ухмылкой.

Тонкие ноздри Ванессы раздулись от ярости.

– К кому? К этой серой мышке? – возмутилась она. – Да стоит мне только захотеть и рей Дор будет моим!

– Ну-ну, – скептически протянул Ансель и усмехнулся; он очень сильно сомневался, что Ванессе удастся заставить сделать Тристана что-нибудь такое, в чем он сам не заинтересован.

Девушка одарила Анселя ледяным взглядом и ушла, гордо вскинув голову.

Именно этого юноша и добивался.

Он снова принялся наблюдать за кружащими в небе авионами, невольно высматривая «Грозу». Ее там не было.

Интересно, а Нике и правда нравится Тристан?..

* * *

Агата вышла из редакции «Столичного обозревателя» сердитая и негодующая: ей снова отказали!

Даже не так: прочитали репортаж, отметили хороший слог, яркость образов, меткость выражений и эмоциональную заряженность текста, а потом настойчиво, с предельно серьезным видом посоветовали забыть про эту тему. И поторопились выставить Агату вон, словно она была заразной.

«Чего же они все так боятся?» – снова и снова задавалась вопросом Агата. Неужели судьба монкулов, чей срок наказания истек, это такая запретная тема? Видимо – да, если судить по реакции всех редакций, в которых она уже перебывала. Интересно, кто именно наложил этот запрет и почему? И что делают с теми, кто осмеливается его нарушить?

Выяснять последнее на собственном опыте не хотелось. Но правды хотелось еще больше; Агата искренне верила в то, что призвание настоящего репортера – любой ценой нести людям истину. И считала, что готова заплатить эту цену, какой бы она ни была.

Однако нести правду, когда ни одна газета не хочет ее ни видеть, ни слышать, оказалось довольно проблематично. Что же делать?

Оставив редакцию «Обозревателя» позади, Агата перешла через дорогу, и тут ее нагнала темноглазая дама с резкими, рублеными чертами лица, в практичном черном костюме и с длинной косой, уложенной узлом на затылке.

– Вы по-прежнему хотите видеть свой репортаж опубликованным? – спросила она.

Агата едва не споткнулась от неожиданности и удивленно взглянула на незнакомку.

– Хочу… – настороженно ответила она.

– Мы можем предложить вам один вариант. Несколько нестандартный, но…

– Вы представляете редакцию какого-то издания? – догадалась Агата.

– В некотором роде…

– А что за издание?

Дама на миг заколебалась.

– «Искра», – наконец ответила она. – Слышали о такой? Слышала? Еще бы! Газета, за которой стоял Либерат, подпольная организация борьбы за свободу мужчин и монкулов. Ее тираж и репутация, разумеется, не могли сравниться с «Постом» или «Хрониками» или даже тем же «Обозревателем», но зато каждый экземпляр этой газеты тайно передавался из рук в руки, и Агата была готова поспорить, что число читателей у нее не меньше, а, возможно, даже больше, чем у законных газет.

И хотя эмоции Агату буквально распирали, ответила она сдержанно:

– Слышала.

– Мы были бы очень рады опубликовать ваш репортаж.

– Вы его даже не читали! – перебила Агата.

– Нет, – ничуть не смутилась незнакомка. – Но мы знаем о проблеме, которую вы в нем поднимаете. К тому же вам отказали во всех редакциях, где вы уже были, а были вы почти во всех издательствах Сириона. И это говорит нам о многом.

Агата задумчиво покрутила пуговицу на своей перчатке. Она хотела видеть свой репортаж опубликованным. Но хотела ли она его видеть опубликованным в такой газете?

«Вот мне и проверка, – невольно усмехнулась девушка. – Ради чего на самом деле я хочу опубликовать этот материал? Ради собственной карьеры или все же ради правды? Если ради карьеры, то подпольная газета – это однозначное „нет“. Если ради правды…»

– К сожалению, заплатить вам за него мы не можем, – продолжала тем временем дама. – Но… правду говорят не ради денег, не так ли?

Агата невольно вздрогнула: незнакомка словно подслушала ее мысли. И отказаться, не почувствовав себя малодушной и корыстной трусихой, вдруг стало решительно невозможно.

Да и не собиралась она отказываться; подстегнутая многочисленными отказами и предупреждениями, Агата еще четче осознала, насколько сильно она хочет, чтобы раздобытые ею сведения дошли до людей. Это стало ей даже важнее, чем броская колонка с ее именем на первой странице «Поста» или «Хроник».