Ника помолчала. Пожалуй, Тристан прав. Она же сама еще во время первого полета гадала, почему ей кажется, что этот малознакомый мужчина понимает ее лучше других. Выходит, она не напридумывала: между ними и впрямь есть связь… Особенная. И по-своему очень крепкая.

– И раз уж я знаю о тебе самое важное, предлагаю избавиться от этого официального «вы», – добавил Тристан.

– Ладно, по поводу откровенности и незнакомых людей вы… ты, – поправилась Ника, – меня убедил. Но остается еще другой пункт – государственная тайна. Наверняка почти все, что я хочу спросить, тебе разглашать строго запрещено!

– Может, и так, но ты все равно попробуй!

Ника покосилась на рей Дора и снова улыбнулась: авионер ее явно поддразнивал. Но по-доброму.

Забавно… Если не считать отца, Ника никогда не общалась с джентльменами старше себя. В мужья дамы всегда брали юношей младше; в крайнем случае – ровесников. Соответственно джентльмены старше практически никогда не становились объектом внимания. Однако Тристан старше ее, и намного, ему, пожалуй, было лет двадцать семь – двадцать восемь – и просто удивительно, как Нике с ним легко и интересно…

– Ты, случайно, не знаешь кого-нибудь, кто учился на авионер в прошлом году? – спросила она совсем не то, что ожидал рей Дор.

– Нет, я ведь почти не бываю в столице, все время нахожусь на дежурстве на мысе Горн. А что, ты кого-то разыскиваешь?

– Вроде того, – неопределенно покачала головой Ника. – В прошлом году одна моя… знакомая уезжала в Сирион в надежде стать авионерой, и мне любопытно, получилось ли у нее.

– Спроси у Нелли… то есть у мадам эр Мада, – беспечно пожал плечами Тристан.

«Легко сказать – спроси у мадам эр Мада!» – едва не фыркнула Ника, но вслух ничего не сказала. Авионер прав, это и впрямь самое простое решение, но у нее ни за что не хватит духу подойти с таким вопросом к директрисе.

Вздохнув, Ника уставилась на ровную гладь неправильного в своей правильности озера.

– И как там, на мысе Горн? – спросила она. – Так же, как это представляется по героическим репортажам газет?

– Зависит от того, насколько живое у тебя воображение, – ухмыльнулся авионер.

– Тристан, – с легкой укоризной попросила Ника, почему-то не сомневаясь, что он предпочитает полное имя, а не короткое «Трис», которым его упорно называла мадам эр Мада и другие преподавательницы летной школы.

– Что ж, в целом газеты пишут правду. Но только парадную, красочную ее сторону. Темную они не освещают.

– А она есть, – задумчиво произнесла Ника.

– Конечно. Любой подвиг, любая стычка, любой боевой вылет или сбитое вражеское судно – это геройство лишь снаружи, а внутри у него чужая смерть и страх, – неожиданно серьезно ответил Тристан. – И бешеный пульс в ушах, и дикое, почти болезненное счастье, что ты выжил, что сегодня не твоя очередь умирать… Словом, детские мечты о том, чтобы стать героем мыса Горн куда приятнее, чем эти же мечты, воплотившиеся в реальность, – подвел он итог.

Ника помолчала. Конечно, она уже давно понимала, что за вдохновляющими историями о героях мыса Горн кроются куда менее радужные детали, о которых никогда не поведают на страницах газет, чтобы не омрачать рассказы о подвигах. Но все равно услышать об этом так прямо и так откровенно оказалось непросто; слова Тристана словно разрушили последний бастион того детского восхищения перед героическими свершениями далекого мыса Горн, который в Нике еще сохранился.

– Тяжело быть единственным мужчиной-авионером? – спросила девушка.

Она слышала достаточно уничижительных комментариев про рей Дора и видела, как в Министерстве полетов его демонстративно игнорируют или бросают на него пренебрежительные взгляды, как при любой возможности пытаются принизить, напомнить, что он всего лишь мужчина… Внешне Тристан казался невозмутимым, но Ника думала, что подобное отношение никого не может оставлять полностью равнодушным.

Тристан потер щетину на подбородке, уголок губ дернулся вниз.

– Я авионер, а все остальное неважно, – наконец сказал он. – Да, когда я был просто членом уважаемого семейства рей Дор, то даже близко не раздражал окружающих так, как сейчас, – одним лишь фактом своего существования. Но полеты того стоят. Впрочем, ты наверняка меня понимаешь.

Ника кивнула. Да, она понимала; однажды ощутив это восхитительное ощущение полета, девушка теперь твердо знала, что больше не сможет без него прожить. А чужая нелюбовь и зависть, подозрительность и недоверие отходили на второй план, стоило только прикоснуться к своему аэролиту и подняться в воздух.

– Тебя скрывают из-за самого большого аэролита или потому что ты мужчина? – Ника решила воспользоваться предложением Тристана хорошенько его расспросить.

– Меня не то чтобы скрывают, скорее, мое существование очень старательно не афишируют. Даже в своих официальных документах меня называют исключительно «Трис рей Дор», потому что по имени «Трис» не заподозришь, что я мужчина. А чтобы еще больше уменьшить мое присутствие, меня отправили на мыс Горн. Как говорится, с глаз долой. Ну, и не только поэтому – моя «Гроз а» одна стоит целого летного подразделения, и без ложной скромности тебе скажу, что не без моего участия Третий континент до сих пор не вторгся в Арамантиду.

– А ты там был? – с внезапным любопытством спросила Ника. – Ты был на Третьем континенте? – и, не дождавшись ответа, продолжила: – Да наверняка был! Расскажи, что же там такого, почему он считается запретным?

Лицо Тристана стало совершенно непроницаемым.

– Я почти не сомневаюсь, что уже в ближайшие дни тебя вызовет Нелли… а может, даже и сама министр полетов, и с тобой проведут очень серьезный разговор. С тебя потребуют клятву о неразглашении и посвятят тебя в некоторые государственные тайны. О, поверь мне, они это сделают! – добавил авионер, видя скептическое выражение лица Ники. – Готов поспорить, что сейчас, когда ты начала летать, они сделают это буквально на днях.

– Почему? – не поняла Ника.

– Потому что совсем скоро ты научишься управлять одним из мощнейших авионов Империи, и естественные препятствия вроде расстояний или высоты, которые отделяют всех остальных от целого ряда тайн, перестанут для тебя существовать. И министерство захочет провести с тобой этот разговор, прежде чем ты случайно увидишь и узнаешь то, что остальным знать не положено. Но до той поры, пока они с тобой не поговорили, я не имею права ничего тебе рассказывать.

Ника почти было ответила ему, что уж от кого-кого, но от бунтаря Тристана не ожидала такого послушания. Но удержалась. Рей Дор мог плевать на общепринятые правила поведения в обществе и не бриться, мог вызывающе вести себя с дамами, фамильярно называть директрису по имени и прилюдно ее обнимать за талию, но это вовсе не означало, что и к своим обязанностям авионера он относится так же фривольно.

– Значит, тебя отправили на мыс Горн потому, что у тебя самый крупный аэролит и соответственно самый мощный авион. А будь у тебя обычный летный камень, ты бы просто остался в столице?