Ишь чего удумала – позорить старшую сестру! Лютава так решительно подалась к смутьянке, протянув руку к ее распущенным волосам, что Ветлица взвизгнула и пустилась бежать по полю, взывая к матери о помощи; ее союзницы на всякий случай тоже вскочили и бросились наутек, провожаемые хохотом Милодары и прочих. Лютава, самая старшая, рослая и сильная, к тому же выросшая в лесу, могла поколотить трех таких, как Ветлица.

– Я знаю, знаю, что ей куд закрадный не дает замуж идти! – кричала та от дальнего края поля. – А пока она не выйдет, и нас не отдадут – пропадем все, поседеем в девках с ней заодно! Уж скорее бы отцы‑матери спихнули ее куда, чтоб у нас на дороге не лежала, колода замшелая!

– Да ну, молчи, молчи! – Тут уже и женщины замахали на нее руками. – Ступай домой!

Ветлица убежала, вслед за ней и прочие стали подниматься. Скорлупу от съеденных яиц старательно собрали и унесли с собой: считалось, что если ее растолочь помельче и добавить в корм курам, они будут лучше нестись. При этом женщины переглядывались и вздыхали: Ветлица‑то правду сказала. Лютава была старшей из нынешних ратиславльских «отдашных девок», и никакую из сестер нельзя было выдать замуж раньше, чем ее. Понятно, что повзрослевшие девушки, которым пришла пора, бесятся от мысли, что им мешает непонятная судьба старшей сестры, в чем они‑то никак не виноваты! Засидеться в девках – позор всему роду, а все из‑за нее одной!

– Да будут вам женихи, будут! – утешила младших Лютава по дороге домой. – Уже едут. Помяните мое слово: и недели не пройдет, как явятся. И уж эту злыдню я первой из дому спроважу, так ей и скажите! Она ведь от меня небось теперь по углам будет прятаться…

Но сама тайком хмурилась. Девичьи разговоры напомнили ей о деле, которое мысли о Лютомере и Огненной реке совсем было вытеснили из памяти. Ведунья Лесава обещала проводить ее к Старухе, той, что уж верно знает, где прячется ее загадочный жених. Но в уплату хочет, чтобы Лютава привезла в Чадославль девушку из своей дальней родни, Росалинку из Щедроводья. А ведь не оглянешься, как Купала настанет. Как бы ту Росалинку не умыкнул какой‑нибудь шустрый жених.

Но ничто на свете не могло сдвинуть Лютаву с места, пока не приедет Лютомер. Да и кто стал бы ее провожать? Без разрешения молодого князя родичи не отпустят ее из дому. И сама она никуда не могла уехать, пока не повидает брата в Яви и не убедится, что он жив и здоров.

В следующие дни продолжали сеять лен и коноплю. Но через три дня из дому на заре вышли только Лютава и еще несколько старших женщин. Выпали «худые росы» – мертвая вода. И скотине, и людям от нее один вред: кто прикоснется, по коже пойдут волдыри. Зато она хороша для промывки глубоких ран, для чего ее и собирают в этот день. Даже земля будто замерла от испуга: утро было ясное, но тихое‑тихое, ни ветерка. Лютава вышла на луг с кринкой и старым рушником, обутая в черевьи и с кожаными рукавицами за поясом. Расстелив рушник, она протягивала его по траве, пока не промокнет насквозь, а потом через рукавицы отжимала в кринку. Поодаль тем же делом занимались Обиляна, большухи Богони, Велетура и других.

– Эй! – вдруг окликнули от реки. – Кто из старших дома?

Лютава разогнулась: на реке стоял челнок, а в нем какой‑то молодец в старой, застиранной и посеревшей рубахе.

– Лютава! – воскликнул он, когда она повернулась. – Так ты и впрямь домой воротилась! А мы не верили!

– Остряйка! – Тут и Лютава его узнала. Несколько лет перед этим он ходил в бойниках Лютомеровой стаи и только два года назад вернулся домой и женился, судя по серому валяному колпаку. Жил он в дне пути вниз по Угре. – Ты здесь чего?

– Да дед прислал к вам. Гости едут! От Оки, говорят, нарочитый муж какой‑то и дружины с ним десятка два.

– От Оки? Это вятичи?

– Надо думать. К нам Борилка прибежал от Городиличей, а им весть принесли из Щедроводья. У них там не ведают, дома ли сам князь, а упредить надо.

– Далеко они?

– Денька на четыре отстают.

– Ох, спасибо! Давай двигай в городец, там сейчас Богорад за старшего. Ему все расскажешь.

Остряйка уплыл дальше, а Лютава снова занялась сбором «худой росы», но думала уже не об этом. Вот ведь напророчила жениха! Нарочитый муж из вятичей ехал сюда скорее всего по невесту. Вспомнил Святомер гостиловский, что его братаничу Ярогневу была обещана в жены дочь Вершины угрянского! Руки Лютавы в кожаных рукавицах‑голицах усердно выжимали мокрый рушник в кринку, а мысль напряженно работала. Что будет? Невесты обещанной у них нет! И Лютомера дома нет! Что говорить сватам – непонятно. Ох, опять на них с братом все шишки сейчас повалятся!

Когда роса подсохла и отроки погнали скотину на луг, Лютава вернулась в Ратиславль и застала всю старейшину в обчине. Там тоже легко сумели связать два конца и теперь обсуждали, как быть. Впрочем, спорить особенно было не о чем. Той невесты, Молинки, которую Ярогневу обещали, больше не было, и вернуть ее никак невозможно. Оставалось предложить ему другую – слава богам, девок много насеяно и много уродилось. Спорили только об одном: предложить жениху Лютаву как старшую или следующую за ней – Ветлицу.

– Вот и жених за тобой едет! – бросила Лютава смутьянке, завидев ее в стайке девок. – А ты уж вся обстрадалась!

– Тебя отдадут! – насупясь, ответила Ветлица. – Этого‑то хоть жениха не проворонь… – пробормотала она, когда Лютава уже прошла.

– А лучше бы в городец их не пускать! – заметил осторожный Светодар, младший брат Велетура. – Кабы не огневались, что девки обещанной нету.

Ратиславичи согласно закивали.

– И мужиков бы собрать, да только все пашут! – добавил Богорад, у которого и самого все младшие домочадцы были на полях. – Только надо гонцов разослать, пусть изготовятся и знака ждут, если что.

Позвали Лютаву и велели идти к Острову: передать волкам, оставшимся дома под руководством Славяты, чтобы разнесли эту весть по волости и сами были наготове. Заодно решили предложить вятичам остановиться в избах стаи, из которых три стояли пустыми. Повздыхали, что нет дома князя, который, собственно, и заварил эту кашу. На том согласились и стали ждать.

* * *

Скотину в эти дни гоняли на дальние луговины, чтобы не бросалась в глаза, а ворота Ратиславля держали закрытыми. Когда три лодьи вятичей показались на реке, все было готово к встрече, вооруженные бойники Славяты ждали на отмели, у конца тропы: они уже два дня ночевали на ближней луговине, опасаясь, что гости приедут раньше ожидаемого. С ними стояли и старейшины Ратиславля: Богорад с двумя сыновьями и Ратислав. Поодаль, на лугах и у опушек, тоже виднелись люди: отцы окрестных весей прислали своих посмотреть, как дело пойдет.

Как и предупреждали гонцы, вятичей было десятка два. Среди белых рубах гребцов выделялись яркие одежды троих: двое были бородатые мужи, один – парень. Но обнаружилось нечто, о чем не предупреждали: в одной из лодий сидела женщина, с головы до ног закутанная в белую паволоку.